Джей Эшер - Волшебный свет

– Помощь нужна?

У меня опускаются плечи.

– Да нет, справлюсь.

Прикалываю скрепками два нижних угла. Затем отступаю на шаг назад и делаю вид, что изучаю плоды своих трудов, а на самом деле жду, чтобы Эндрю ушел. Но когда оборачиваюсь, то вижу, что он обращался не ко мне, а к очень симпатичному парню, нашему ровеснику. Он сантиметров на десять выше Эндрю, в одной руке у него елка, а другой он откидывает со лба прядь темных волос.

– Спасибо, я справлюсь, – отвечает он, и Эндрю уходит.

А парень смотрит на меня и улыбается. На левой щеке играет прелестная ямочка. Я тут же чувствую, как у меня краснеют щеки, опускаю взгляд и смотрю себе под ноги. В животе ухает, я делаю глубокий вдох и напоминаю себе, что красивая улыбка не говорит о человеке абсолютно ничего.

– Ты здесь работаешь? – Голос у него бархатный, как у певцов на пластинках 1930-х годов, которые бабушка с дедушкой любили ставить в Рождество.

Я поднимаю голову и напускаю на себя деловитый вид.

– Вы нашли подходящую елку?

Он все еще улыбается, и еще эта ямочка… Убираю волосы за уши и заставляю себя смотреть ему в глаза, хотя очень хочется отвести взгляд. А еще я с трудом сдерживаюсь, чтобы не подойти ближе.

– Да, – отвечает он. – Спасибо.

Меня смущает то, как он смотрит на меня – как будто изучает. Я кашляю и отвожу взгляд, а когда поднимаю голову, вижу, что он отвернулся и уходит, неся елку на плече, как будто та ничего не весит.

– Этот оттенок красного тебе идет, Сьерра.

У фонаря материализуется Эндрю; он смотрит на меня и качает головой. Хочется сказать в ответ что-то язвительное, но ко мне еще не вернулся дар речи.

– А ты знала, что ямочки на щеках – это уродство? – продолжает он. – Это значит, что одна из мышц у него на лице недостаточно развита. Жуть, если вдуматься, да?

Переношу вес на другую ногу и окидываю Эндрю взглядом, означающим: «Это все или ты еще что-то хотел сказать?» Видимо, взгляд получается более злым, чем я того хотела, но кто-то должен отрезвить его, а то еще подумает, что ревность повысит его шансы.

Я отношу степлер обратно в контору и жду. Что, если тот парень с ямочками вернется, чтобы купить мишуру или лейку с длинным носиком? А может, ему понадобится гирлянда или омела. Но потом я начинаю чувствовать себя по-дурацки. Ведь я сама назвала Хизер все причины, почему не хочу заводить ни с кем роман. Эти причины были вескими, и за последние десять минут ничего не изменилось! Я здесь всего на месяц. На месяц! Нет у меня времени и желания с кем-либо связываться.

Но Хизер все-таки удалось сбить меня с толку. Правда, а что плохого в невинном краткосрочном романе? Подруги вечно обвиняют меня в придирчивости. Может, я бы меньше придиралась к недостаткам, если бы знала, что пробуду с кем-то всего пару недель? И если этот кто-то окажется красавчиком с милейшей ямочкой на щеке, тем лучше для него! И для меня.

Вечером посылаю Хизер сообщение: « И что включает в себя курортный роман? »

Солнце едва показалось над горизонтом, но я уже проснулась и вижу, что у меня на телефоне два сообщения.

Первое – от Рэйчел: та жалуется, что подготовка к зимнему балу отнимает очень много сил, в то время как все нормальные люди пишут шпаргалки к экзаменам или закупают подарки к Рождеству. Эх, была бы я в Орегоне, ей не пришлось бы долго убеждать меня ей помочь! Но что я могу сделать, находясь за тысячу километров? Мне, к счастью, не сложно совмещать работу на елочном базаре со школьными заданиями. Учителя присылают мне конспекты и таблицы, а когда покупателей нет, я захожу в Интернет и делаю домашние задания. Конечно, болтать по телефону раз в неделю с месье Каппо – не самое увлекательное занятие на свете, но, по крайней мере, я не забуду, как говорить по-французски.

Сидя на кровати, читаю второе сообщение – от Хизер: « Пожалуйста, скажи, что ты это серьезно насчет курортного романа. Девон весь вечер описывал мне воображаемую футбольную команду, в которой он «играет». Спаси меня! А не то ему скоро понадобится воображаемая подружка».

Встаю с кровати и пишу ответ: «Вчера у нас был один очень симпатичный покупатель».

Иду в душ, а она отвечает: « Подробности! »

И не успеваю я развязать узел на пижамных штанах, как получаю еще одно сообщение: « Хотя ладно! Расскажешь в обед ».

Приняв душ, надеваю серую толстовку и джинсы, забираю волосы в высокий хвост и вытягиваю несколько прядей, чтобы они небрежно свисали вокруг лица. Чуть подкрашиваюсь и выхожу в утреннюю прохладу. Мама за прилавком в конторе кладет в кассу мелочь. Увидев меня, показывает на мою кружку, стоящую на прилавке: кофе еще горячий, и из чашки торчит леденец.

– Давно встала? – спрашиваю я.

Она осторожно дует на свой напиток.

– Поспишь тут, когда чей-то телефон все время пищит.

– О. Прости.

Подходит папа и целует нас обеих в щеку.

– Доброе.

– Мы со Сьеррой как раз обсуждали ее эсэмэски, – говорит мама. – Ей-то не нужны обязательные восемь часов сна, чтобы быть красивой, а вот другим…

Папа целует ее в губы.

– И тебе ни к чему.

Мама смеется.

– Кто сказал, что речь обо мне?

Папа потирает седую щетину на подбородке.

– Мы же обсуждали, как важно ей поддерживать связь с подругами, которые остались дома.

Решаю умолчать, что одно из сообщений было от Хизер.

– И правда, – говорит мама и бросает на меня красноречивый взгляд. – Но ты все же попроси своих друзей из Орегона иногда вставать попозже.

Интересно, чем заняты сейчас Рэйчел и Элизабет? Небось висят на телефоне и обсуждают планы на долгие выходные в честь Дня Благодарения.

– Кстати, раз уж речь зашла об Орегоне, – говорю я, – не кажется ли вам, что пора сказать мне, вернемся ли мы сюда в следующем году или нет?

Мама растерянно моргает, поворачивается и смотрит на папу.

Тот делает большой глоток из термоса.

– Подслушивала наши разговоры?

– Не нарочно, случайно услышала, – отвечаю я, закручивая прядь волос. – Так стоит мне волноваться или нет?

Прежде чем ответить, папа делает еще один глоток.

– С плантацией ничего не случится, – говорит он. – На рождественские елки всегда будет спрос, даже если покупать их станут в супермаркетах. Просто, скорее всего, мы не будем продавать их сами.

Мама с беспокойством на лице касается моего плеча.

– Мы сделаем все возможное, чтобы сохранить базар.

– Я не только о себе думаю, – замечаю я. – Конечно, у меня есть личные причины, почему мне хотелось бы сохранить этот елочный базар, но ведь он работает здесь столько лет – с тех пор, как дедушка его открыл. Вы здесь познакомились. Здесь вся ваша жизнь.

Папа медленно кивает, но пожимает плечами.