Мари-Бернадетт Дюпюи - Сердцу не прикажешь

– У тебя горная болезнь.

Сначала она подумала, что Александр шутит.

– Такое случается, и часто. На вот, попей!

И он протянул ей флягу с водой.

– Думаю, вода – это первое, что дал человеку Господь, – проговорила Элен шепотом.

Александр только улыбнулся в ответ. Он обладал ценнейшим даром понимать с полуслова, и когда они бывали вдвоем, то обходились без лишних разговоров. В дружеской компании Александр бывал более словоохотлив, но это скорее был способ скрыть свою любовь к уединению.

В отель они вернулись незадолго до ужина, приняли душ и сели за стол вместе, веселые и довольные. За день они оба устали, поэтому скоро разошлись по комнатам. Александр целомудренно поцеловал девушку в макушку и пожелал доброй ночи.

Но Элен знала, что не сможет уснуть.

Бессонница была ее извечной проблемой, а здесь, в непривычном климате, капризный сон и не думал приходить к ней… Все мысли девушки были о том, что Александр так близко, и вскоре она решилась. Остановившись у его двери, Элен прислушалась, потом робко поскребла ногтем о деревянную панель. Но тут в другом конце коридора послышался шум. Чтобы не оказаться в неловкой ситуации, ей пришлось громко постучать.

Из комнаты донесся сочный мужской голос:

– Входи, Элен!

Когда девушка подошла к кровати, он продолжил:

– Я уже почти заснул, и вдруг почувствовал, что ты пришла. Садись!

И он указал на свободное место рядом с собой, а сам привстал, чтобы включить прикроватную лампу, которая тут же осветила комнату мягким розовым светом. Уже в следующий миг он схватил тонкую изящную руку девушки и потянул на себя.

Они вместе повалились на кровать, и Элен оказалась сверху. Он закрыл глаза, и она воспользовалась моментом, чтобы вглядеться в его лицо. В чертах Александра читалась парадоксальная смесь страха и сумасшедшей радости.

– Знаешь, а ведь я мог отказаться от этой поездки, – прошептал он. – Но правильно ли я сделал, уступив тебе?

Вместо ответа она прижалась к нему всем телом. Маски упали, слились губы… И это был диалог совсем иного рода – диалог ощущений, плоти и крови.

Их сердца бились учащенно, жесты стали лихорадочными и поспешными; губы сами знали, куда им стремиться, – они были словно из пламени и порождали самое утонченное удовольствие из всех, какие только можно представить. Надрывные вздохи обоих только усиливали опьянение моментом.

Очнувшись на секунду, Элен прошептала:

– Я ощущаю себя такой беззащитной в твоих объятиях…

– Я чувствую то же самое. Это так непривычно и так чудесно…

Своими тонкими пальцами пианистки Элен провела по гладкому и мускулистому бедру мужчины, и он застонал. Он схватил эту руку и поднес к своему лицу, прижал на несколько мгновений к своему жадному, ласкающему рту. Потом провел ею по своей груди, щекоча курчавыми короткими волосками, и прижал к сердцу так, чтобы Элен могла почувствовать его учащенное биение. А затем неспешно потянул эту хрупкую ручку вниз, к дорожке из волос, уходящей к лобку.

Оба были уже за пределами реальности. Время и пространство попросту перестали существовать. Осталась только уверенность в своих чувствах, настолько сильных и всеобъемлющих, что о стыдливости никто и не вспомнил.

Открывая наготу, простыни соскользнули – в них не было необходимости. Тела, казалось, слились в одно, как у сиамских близнецов, сошлись в схватке, в которой не может быть победителя.

Позже, когда Александр уже лежал на спине, Элен взяла его блестящую от пота руку и сжала со всей силой любви, только что от него полученной. Никогда прежде она не была так счастлива, жизнь не казалась ей такой полной, а любовь – такой головокружительно сладкой.

– Я знала, что у нас это будет так прекрасно и так целомудренно, – вздохнула она.

Александр поднял глаза к потолку с пятном розового света от лампы.

– Я хочу, чтобы ты знала: я думал о тебе с самой первой нашей встречи. Очевидно, это была любовь с первого взгляда. Но тогда я этого не понимал.

– А теперь?

– Теперь у меня хватит сил, чтобы доказывать тебе свою любовь до конца моих дней! До тех пор, пока у тебя не исчезнут последние сомнения.

Он замолчал, и на лице его появилось выражение душевной муки.

– И, если так пойдет дальше, я все-таки сделаю то, чего делать не должен, – все брошу. Теперь для меня главное – твоя любовь, а не принесенные Богу клятвы!

Без гида было непросто пройти в долину Де-Мервей, где сохранились доисторические наскальные рисунки. Благо Александр знал эти места как свои пять пальцев. Они не спеша прошли через долину Фонтанальб, останавливаясь перекусить, только когда голод слишком уж активно напоминал о себе. Наконец впереди показалась гора Бегó, дикая и грандиозная, с обеих сторон обрамленная горными речками.

– Элен, только представь, этой горе люди поклонялись две или даже три тысячи лет назад! Ее чтили и опасались из-за бурных вод, которые временами стекали по ее склонам. «Бего» означает «божество».

Элен в это время думала о своем: целая гора посвящена Всевышнему! Разве можно себе представить Церковь более прекрасную и возвышенную, чем эта?

Александр переходил от одного наскального рисунка к другому, проводил пальцем по линиям и называл каждый своим певучим голосом:

– Это Колдун, а вот Танцовщица! А это наверняка сцена из крестьянского быта… И, конечно, Бего, бог-солнце – схематическое лицо мужчины с поднятыми вверх руками.

– Очень красиво… Как ты думаешь, люди молятся одному и тому же Богу, только под разными именами?

– И да и нет. – Таков был ответ молодого священника. – Вера – живая реальность, она развивается вместе с воображением людей и их восприятием мира. Так что вопрос остается открытым. Но я уверен, что во все времена отдам предпочтение вопросу, а не ответу.

– Почему? – изумилась Элен.

– Потому что любой ответ – это ограничения, рамки.

– Даже если я спрошу, любишь ты меня или нет?

– Может быть, – ответил он, и лицо его внезапно помрачнело.

В голове у девушки пронеслась мысль: «Может, всего этого не надо было делать и я во всем виновата? Может, наша ночь – это святотатство?»

Но ей хватило одного взгляда на величественную гору, так крепко укоренившуюся в пространстве и времени, чтобы обрести спокойствие. Эти два дня, проведенные здесь с Александром, должны стать днями радости! Даже если она и понимает теперь, что счастье – это не непрерывность, а россыпь разрозненных моментов, которые приходится собирать, как крошки. Но ничего, теперь она сумеет подхватить даже мельчайшие!

И все-таки перспектива августовской трехнедельной разлуки показалась Элен чуть ли не разверзшейся пропастью, болезненным ударом после двух дней счастья в парке Меркантур и прекрасного июля, когда они так часто проводили время вместе.