Жан-Ив Берто - Мадемуазель С.

Хочешь, чтобы я рассказала тебе о нашей любви? Нет в языке слов, способных выразить всю страсть, весь огонь, все безумие, сосредоточенные в этих двух словах: «наша любовь». Мы пережили вместе такие прекрасные минуты, мы вкусили такое наслаждение, которое бессмысленно пытаться описать! Что еще я могу сказать тебе, любовь моя, помимо того, что, когда вспоминаю все, что скрыто за словами «наша любовь», она кажется мне прекрасным сном? Ты заставил меня пережить незабываемые ощущения, ты сумел пробудить во мне, благодаря твоей искушенности, прежде неведомое тайное желание, которое побуждает меня стремиться к новым удовольствиям, все более извращенным и сильным. Ты – мастер тонкого искусства любви, и я счастлива, безмерно счастлива, что мне удалось тебя заполучить.

Я ничего не воображала себе за время разлуки, совсем ничего – просто вспоминала. И я знаю, что когда наши тела снова сольются, когда я почувствую тепло твоей кожи – и волна желания подхватит меня, к какому безумству она меня подтолкнет! Да, я люблю тебя абсолютной любовью, люблю всем сердцем – но прежде всего моим телом и всеми органами чувств. Я хочу тебя всего, мой дорогой. Не хочу пропустить ни малейшего местечка на твоем теле, зацеловать тебя всего! Когда, обнаженный и прекрасный, ты покоишься в моих объятиях, меня охватывает подобие безумия. О, милый, позволь мне это сделать, позволь ласкать тебя везде, всего. Я хочу покрыть жадными поцелуями твою гладкую белую кожу, твои сильные бедра, живот и восхитительную грудь, к которой так приятно прижаться горящими щеками. Хочешь испытать острейшие ощущения – говори, приказывай, а я повинуюсь. Такое счастье – слушать, как ты стонешь от желания и удовольствия.

Сердце мое трепещет в восхитительном возбуждении, и я жду твоего первого поцелуя. Ты говоришь, что причинишь мне боль. Пусть так – но скажи, что будешь счастлив в моих объятиях, что я услышу твой победный крик, крик самца, когда, изнемогающую и изможденную, ты сожмешь в объятиях меня.

Я принадлежу тебе, мой возлюбленный, всеми силами моей плоти, опьяненной твоими жестокими ласками… Ты знаешь, я заранее принимаю такую страсть – если она сможет еще крепче соединить нас. С тобой я познала такие сильные ощущения, о каких не смела и думать. Когда ты бьешь меня – я кончаю в неистовом оргазме. Я кончаю, когда ты искусно овладеваешь мной. Я хочу кончать так еще много раз, я знать не знала, что возможны такие оргазмы, когда занималась обычным скучным сексом, оставлявшим меня холодной и безучастной. Ничего обычного я не хочу в наших отношениях, слышишь? Я знаю, что мы оба будем разочарованы. Это опустит нас на уровень обычных любовников, а мы путешествуем по запретным и опасным местам, мы развратны и полны страсти – именно в этом и заключается «наша любовь».

Увы, милый мой, я не могу освободиться от привычных обязанностей, чтобы всецело отдаться наслаждению с тобой! И для тебя, и для меня это невозможно. К восьми утра, как придет поезд, мне нужно отправляться на работу [5] После окончания Второй мировой большинство женщин, замещавших во время войны мужчин на фабриках и заводах, вернулись к привычным обязанностям домохозяек. Правительство поощряло это, стремясь увеличить рождаемость и возместить катастрофическую потерю среди населения (1400000 мужчин, из них 27 % в возрасте от 18 до 27 лет). Вместе с тем для Парижа 1920-х годов не было ничего необычного в том, что женщина, принадлежавшая к высшему обществу, работала в офисе. Такие женщины боролись за равноправие, жаждали большей независимости. В 1919 году появился бакалавриат для женщин; Симона, возможно, была одной из тех, кто закончил его. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что в одном из писем (не вошедшем в эту подборку) она упоминает о «маленькой секретарской должности». Значит, ее работа – отражение социального положения и образования. Возможно, она работала неполный день на каком-нибудь семейном предприятии, что объясняет наличие у нее свободного времени. . Придется нам набраться терпения и ждать субботы. Но ты мог бы пройти мимо моего офиса, и у нас было бы пять минут на поцелуй. Или позвони мне [6] Нет ничего удивительного в том, что Симона упоминает о телефонной связи почти столетие назад. В то время Париж был одним из самых современных городов мира, в 1900 году было запущено парижское метро, а задолго до этого Шарль Бонсей (главный телеграфист города Дуэй) рассказал о принципе работы телефона в статье «Передача речи с помощью электричества» («Иллюстрасьон», 1854 год). Правда, в 1928 году наличие телефона все еще оставалось привилегией знати и высшей буржуазии, но первые списки абонентов относятся аж к 1881 году. , чтобы я хотя бы услышала твой голос!

Пора бежать. Мне нужно как можно скорее опустить письмо в почтовый ящик. До свидания, любимый. Обнимаю тебя крепко-крепко!

Суббота, 9:30 утра

Любимый!

Я бы хотела увидеть улыбку на твоем лице. Пусть я ошибаюсь, но, с другой стороны, какие восхитительные мир и покой после такого дня!

Итак, ты был совершенно счастлив в моих объятиях, и они не принесли тебе разочарования. Я так пекусь об этом, потому что прежде всего – и тебе это хорошо известно – думаю о том, чтобы тебе было хорошо.

Если мне удалось довести тебя до бешеного оргазма, поверь мне, мой был таков, что я ощущаю себя обессиленной и опустошенной! Суровая порка, которую ты мне задал, подготовила меня к дальнейшим испытаниям. Шаг за шагом я взбираюсь на все более крутые вершины и однажды – надеюсь, этот день наступит скоро! – достигну такой высоты, что ты сможешь наконец получить порочные ощущения, к которым стремишься.

Да, мое сокровище, ты вылизал меня прекрасно. О, какой глубокий, животный восторг заполнил меня, пока ты ласкал меня губами и языком, пока страстно целовал мою потайную маленькую кнопочку! Чудесные ласки, которые так долго удерживают меня на краю оргазма, как жадно я жду их! Они предваряют апофеоз страсти, которую ты обрушиваешь на меня. В твоих объятиях я счастлива всегда. Я наслаждаюсь, склонив голову на твое плечо, когда ты нежно обнимаешь меня. Я наслаждаюсь, чувствуя кожей твою кожу. И мне кажется, я могла бы часами глядеть на тебя спящего.

Милый Шарль, сегодня утром я не могу написать тебе больше: слишком много забот мешает мне сделать это. Просто знай, что ты бесконечно много значишь для меня, что я люблю всем сердцем тебя и все те вещи – даже самые жестокие, – которые ты делаешь со мной.

В следующую нашу встречу я твердо намерена доказать тебе, что готова к любой боли, чтобы доставить тебе удовольствие – если таково твое желание.

Терзая мое лоно жадным языком, впиваясь пальцами в мои ягодицы так, что на них остались синяки, – ты был именно таким, каким я вспоминала тебя во время моей ссылки. И вот я снова обрела тебя, любимый. Хорошо ли я тебя ублажила? Этого ли ты хотел, или, может, был разочарован и не подал виду? Я все же верю, что доставила тебе удовольствие. Об этом сказала мне дрожь, охватившая твое тело, когда мой язык мягко вошел в ложбинку между твоих ягодиц. А когда мои ласки сделались настойчивее, твой член напрягся и начал бешено пульсировать.