Лесия Корнуолл - Ее заветное желание

– Отец всегда читал мне, когда я болела, – сказала Дельфина. – Он приходил и садился у моей постели, а я закрывала глаза и слушала, как звучал его голос. Это исцеляло лучше любого лекарства.

– И что он читал? Вне всякого сомнения, какую-нибудь душеспасительную книжищу или трактат о божественной справедливости прав высшего сословия.

– Он выбирал поэзию по большей части: сонеты Шекспира, рассказы Чосера.

– Граф Эйнзли? – поразился Стивен.

– Для меня он был просто папой, – сказала она. Без всякой гордости. Этакая послушная любящая дочка.

– Когда мы?.. – Он замолчал.

– Хотите узнать, когда вы уезжаете отсюда?

Дельфина подоткнула одеяло. Он отбросил его. Она оставила все как есть. Стивен испытал чувство триумфа, словно одержал победу, пусть даже такую маленькую.

– Николас занимается последними приготовлениями. Ему хочется как можно скорее увезти Мэг в Темберлей-Касл. Он хлопочет над ней, как будто она первая женщина на земле, которая ждет ребенка.

– Я его хорошо понимаю, – саркастически заметил Стивен.

Вместо того чтобы обидеться, Дельфина рассмеялась, и ее смех показался ему глотком прохладной воды в жаркий день. День действительно был жарким. Из открытого окна до него доносились голоса. Игроки в крикет жаловались на жару. Во влажном воздухе аромат волшебных духов смешивался с запахом ее кожи. Он вспотел, тело под бинтами зудело, повязка давила, но ее руки были прохладными и прикосновение их казалось приятным. Ему хотелось, чтобы она опять положила ему руку на лоб. Вместо этого Стивен решил сказать ей что-нибудь такое, что заставило бы ее уйти. Он не желал привыкать к ней, не желал попадать от нее в зависимость.

– Мы… то есть Николас нашел для вас слугу, который будет помогать вам в поездке и потом, в Темберлей-Касл. Его зовут Алан Браунинг. У него ранение сюда… – Дельфина провела пальцем по его щеке, и Стивен почувствовал, как охватила его дрожь. – …поэтому Алан не способен говорить. Он очень много помогал нам здесь, на вилле. Ухаживал за ранеными, когда… э… женщины не могли этого делать.

– А я-то уже начал думать, что вы можете все. – Это прозвучало грубо, но ему было нужно выгнать ее из комнаты.

Она снова промолчала. Хотя об остром язычке Дельфины Сент-Джеймс ходили легенды. Одним словом она могла порвать противника в клочья и бросить истекать кровью. Терпение, с каким Дельфина относилась к нему, судя по всему, было безгранично. А ему хотелось, чтобы она боролась с ним, вступала в перепалку. Стивен не привык, чтобы с ним обращались с такой безукоризненной предупредительностью. Ее мягкость пугала.

– Сержант Браунинг – добрый человек, и ему нужна работа, – добавила Дельфина. – Он сильный и обходительный, и могу сказать, что вы ему нужны так же, как и он вам. Я приведу его потом.

– Зачем ждать? Ведите его прямо сейчас. Мне нужно… – Стивен хотел сказать «помочиться», но не смог. Он все-таки джентльмен, а она леди, пусть и вызывающая немыслимое раздражение.

– О, конечно. – Она тем не менее правильно поняла его. – Не беспокойтесь, милорд. У меня есть брат, весьма несдержанный на язык, так что вам не удастся меня шокировать.

Стивен почувствовал, что краснеет, а она встала и направилась к двери. Он был готов откусить себе язык.

– Как мне общаться с ним? – крикнул он ей вслед. – Мы будем говорить, или, может, он будет прикасаться ко мне и подавать какие-то знаки, чтобы я понял его?

– Мне помнится, вы обращали на себя внимание тем, что могли обнаружить в любом человеке самое хорошее, очаровать его, заставить его почувствовать себя самой важной личностью на земле. Вы всегда были добры прежде всего к тем, кто больше всего нуждался в доброте. Если я не ошиблась на ваш счет, вы найдете способ, как вам общаться.

Он задумался над ее словами и испытал стыд за свое поведение. Потом услышал, как она пересекла холл – десять шагов, – спустилась по лестнице – семь ступенек. Затем звук ее шагов прекратился.

Стивен вслушался в тиканье часов. Откуда-то снизу до него донесся долгий стон боли. За окном щебетали птицы. Дельфина помнит его замечательным и добрым? Но ведь во время краткого представления друг другу они всего лишь перекинулись парой банальных любезностей. Был еще совершенно незабываемый поцелуй! Однако она явно ухватила самую суть его личности, или думает, что сумела это сделать. Разумеется, подобную характеристику можно отнести к любому достойному джентльмену. Она по-прежнему считает его добрым и милым сейчас, когда он ранен, не видит ничего и вдобавок опозорен?

Получается так, что каждым своим ласковым прикосновением, своим бесконечным терпением Дельфина Сент-Джеймс заставляет его почувствовать, что он еще чего-то стоит.

Стивен уже начал испытывать чувство потери, начал жалеть, что оставляет ее здесь, отправляясь в Англию. И вдруг понял, что хочет лучше узнать ее. Возможно, когда-нибудь – вернее, если, если… – у него восстановится зрение, он не умрет от гангрены, тогда обязательно найдет ее и поблагодарит за все.

Если, если…

Неужели этот упрямый глупый мужчина не понимает, насколько нуждается в ней?

Он очень удивился, узнав, что Дельфина возвращается на родину вместе с Мэг. И с ним тоже. Испугался – это факт. Он был груб и ворчлив, когда вообще говорил. В этом не было ничего неожиданного. Его постоянно мучили боли.

Однако когда карету затрясло на разбитых бельгийских дорогах, Стивен замолчал. На лбу у него выступили крупные капли пота. Его кулаки были так крепко сжаты, что побелели костяшки. Он бравировал, потому что рядом находились она и Мэг? Ее так и подмывало сказать ему, чтобы не мучил себя: пусть кричит, стонет, ругается – это облегчит боль. Но Стивен, будучи джентльменом, солдатом, дипломатом, только стиснул зубы, когда сержант Браунинг осторожно, насколько это было возможно, нес его вниз по лестнице, а потом проглотил стон, когда его усаживали в карету.

Жилы на его шее напряглись, когда они налетели на очередной камень на дороге. Дельфина поморщилась вместо него. Он отказался от лауданума и отстранял ее руку всякий раз, когда она пыталась промокнуть пот у него на лбу или поправить плед, которым его укрыли. Лицо Стивена было кипенно-белым, как повязка, которая поддерживала его сломанную руку. Кто-нибудь другой на его месте уже ругался бы последними словами.

Если бы не присутствие Мэг, она позволила бы ему это. Себастьян научил ее всем ругательствам, какие знал сам, и, если сейчас Дельфина услышала бы что-то из того набора, ее бы это не шокировало. У Стивена имелся для этого хороший повод. Она подавила вздох. Разве такой мужественный человек может быть трусом?

Дельфина чувствовала, что им владеет гнев – такой же сильный, как боль, – и надеялась, что сможет защитить его и от этого мрака.