Тереза Ромейн - Играя в любовь

– Осмелюсь спросить: где ты раздобыла такие книжки? – поинтересовался он.

– Позволь мне сохранить это в тайне… О!

Последнее восклицание относилось к тому, что предстало ее взору, когда Киркпатрик снял панталоны. Какие книжки? Какие картинки? Все это не шло ни в какое сравнение с большим красивым мужчиной из плоти и крови, стоявшим у супружеского ложа в полной боевой готовности.

Она застыла в нетерпеливом ожидании, но Киркпатрик не спеша опустился на кровать, избегая резких движений, словно боялся, что Джейн испугается и отпрянет.

Испугается и отпрянет? Да ни за что на свете! Она привстала, стряхнула с себя платье, легла на бок и посмотрела на Киркпатрика. Желто-оранжевый свет проявил рыжину в его волосах и веснушки – россыпь на щеках и одну у самого уголка рта.

Джейн нежно поцеловала эту веснушку.

Он улыбнулся:

– Спасибо.

– Тебе не за что меня благодарить… Пока.

Киркпатрик уловил в ее словах призыв к действию и незамедлительно внял ему.

Когда он вошел в нее, она вскрикнула от боли, но боль вскоре утихла, уступив место совсем другим ощущениям. Постепенно нарастало, жаркой волной разливалось по телу наслаждение и, наконец, выплеснулось наружу.

– О, Эдмунд, – простонала Джейн. – Как я люблю тебя!..

Он замер, что называется, на полпути.

– Что?

Скорее сердцем, чем умом, она поняла, что допустила ошибку, и пробормотала:

– Нет, ничего. Неважно. Продолжай…

Но он не шелохнулся. Уму непостижимо! Как это возможно – вот так вдруг остановиться, не достигнув пика страсти?

– Ты назвала меня по имени… как никогда раньше не называла.

– Ну, мы никогда и не были так близки.

– А еще ты сказала, что… – Он запнулся. – Любишь меня…

– Наверное… В постели часто говорят всякие глупости.

– Значит, это неправда?

Он посмотрел на нее и отвел взгляд своих невероятных, таких голубых, таких завораживающих глаз, и она не смогла соврать:

– Правда.

Он приподнялся на локтях, отстранился от нее и сел на кровати. Джейн успела скользнуть взглядом по его обнаженному телу, прежде чем он по пояс завернулся в простыню: его возбуждение сошло на нет.

Вот к чему приводит излишняя откровенность. Надо было сначала убедиться в его чувствах, а потом выдавать свои. Конечно, она поторопилась, но чтобы признание в любви убило желание? Нет, такого она не ожидала.

Глубоко вдохнув, Эдмунд прижал кулак к солнечному сплетению и с сожалением произнес:

– Я не знал. Прости…

Он повернулся к ней. Прикрыв ее наготу простыней, он откинулся на спинку кровати и повторил, устремив взгляд в пустоту:

– Прости. Мне очень жаль.

Джейн вздрогнула от невыносимого унижения. Оно было почти осязаемым, словно кто-то третий лег между ними и глумливо рассмеялся ей в лицо: «Эх ты, дуреха, кому нужна твоя любовь!»

Отогнав прочь отвратительное видение, Джейн призвала на помощь свои актерские способности и надела маску вежливого спокойствия.

– Все в порядке, Киркпатрик. На этой почве у нас не возникнет проблем.

Он сокрушенно покачал головой:

– Это сейчас ты так говоришь, а потом…

– Поверь, ты напрасно волнуешься. Я не стану изводить тебя и себя душевными метаниями. Все будет так, как ты планировал, – сказала Джейн, не имея ни малейшего понятия, что именно он там планировал.

– Я… – начал было он, но надолго замолчал, а потом затянул старую песню: – Я очень благодарен тебе. И приложу все силы, чтобы стать хорошим мужем.

Она слабо улыбнулась.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

Он с явным облегчением улыбнулся в ответ. Вот точно такая теплая, мягкая улыбка пленила Джейн восемнадцать лет назад, когда ей исполнилось всего три года. После того как овдовела ее мать, она ненадолго отправила Джейн в семью Хавьера. Кузен тогда приехал домой на каникулы вместе с другом. Маленькая Джейн грустила, а голубоглазый подросток был очень добр к ней, вот она и влюбилась. Лишь спустя много лет она поняла, что Киркпатрик добр решительно ко всем, но все равно продолжала его любить, просто уже не могла иначе.

– Благодарю тебя, – повторил Эдмунд уже в который раз, встал с кровати, ушел в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь.

А любящая жена доброго мужа осталась в одиночестве гадать, что принесет ей этот союз – счастье или горе.

Эдмунд ждал, когда Джейн спустится к завтраку.

Накануне вечером он оставил ее в одиночестве и ушел к себе в полной растерянности, если не в шоке.

Две недели назад они заключили взаимовыгодное партнерское соглашение, в котором не значился пункт «Любовь». После признания Джейн этот пункт появился, но Эдмунд не мог его вычеркнуть, так же как не мог ответить ей взаимностью.

Однако свадьба состоялась и надо было как-то налаживать семейную жизнь. Эдмунд не очень представлял себе, как именно, но возлагал большие надежды на завтрак. Утром за столом легче преодолеть неловкость и пообщаться в прежней дружеской манере. Вопрос в том, что на это скажет Джейн.

Она ничего не сказала: просто вошла и остановилась у дверей, – и он вежливо поинтересовался:

– Как спалось, Джейн?

Она приподняла брови:

– Ты намерен обсудить мой сон?

– Мне хотелось узнать, как ты…

– Я в полном порядке. – От смущения у нее слегка порозовели щеки. – Ночь прошла довольно сносно.

– Сносно? – переспросил Эдмунд, не понимая, почему его задело это слово.

– Да. Не драматизируй, Киркпатрик. Сносно – это значит, не так плохо. – Она провела кончиком пальца по тисненой полоске на сливочно-кремовых обоях: – Мило. Симпатичная комната.

– Да, это и моя самая любимая, – решил он поддержать перемену темы.

Джейн посмотрела на блюда, расставленные на буфете.

– Вот оно что: ты, оказывается, чревоугодник.

Эдмунд рассмеялся:

– Нет, дело не в еде, а в… атмосфере.

Атмосфера? Пожалуй, да, точнее не скажешь.

Благодаря высоким окнам, обращенным на восток, по утрам в малой столовой было светло даже ненастной осенней и зимней порой.

Спускаясь сюда, Эдмунд совершал своего рода ритуал встречи нового дня и прощания с очередной бесконечно длинной ночью.

Когда-то здесь висели семейные портреты, но однажды его посетила счастливая мысль заменить их на цветочные натюрморты. Получилось настолько удачно, что Киркпатрик решил не ограничиваться малой столовой. Вскоре все до единого портреты покинули жилую часть дома и отправились на чердак, уступив место изображениям букетов, собак, охотничьих сцен – чего угодно, только не родственников.

– Жаль, что тебе так нравится эта комната, – прервал его раздумья голос Джейн. – Мне хотелось бы оформить ее в египетском стиле. Представь: темный лак, синий потолок и много-много золота.