Мари-Бернадетт Дюпюи - Лики ревности

Через несколько минут Онорина уже шагала к площади, над которой возвышалась постройка из стекла и металла – вход в шахту Пюи-дю-Сантр. По ее решительной походке можно было догадаться, что внутри у этой маленькой женщины все кипит от гнева.

Изора проводила ее глазами и направилась вниз по улице, спускавшейся к кварталу Ба-де-Суа. Там она и встретила Жерома Маро, который шел, постукивая белой тростью по грязному тротуару. Девушка совсем уж собралась пройти мимо, но в последний момент устыдилась. Нужно быть милосердной, как ее любимый Тома…

– И зачем тебе понадобилось выходить из дома? – спросила она, приближаясь к молодому человеку. – В такую противную погоду лучше сидеть в тепле.

– Мне все равно, где быть, Изора, – ответил Жером, моментально узнав ее по голосу. – А ты, конечно, с самого утра побежала в больницу проведать моего брата.

– Ну да, а что такого? Если бы я была на его месте, он бы тоже меня навестил. Ты ошибаешься насчет моих чувств к Тома. Мы с ним – лучшие друзья на всей земле, и только. Он даже предложил мне быть подружкой невесты на свадьбе. Сначала я сказала «нет», но если мадам де Ренье одолжит мне красивое платье, соглашусь. И ты, Жером, будешь моим кавалером!

– Твоим кавалером… Если бы я только имел зрение, какое это было бы удовольствие! Мы могли бы даже потанцевать!

– Ничто не мешает тебе танцевать, особенно если будет на кого опереться!

Изора старалась не смотреть на его лицо, опасаясь, что повязка может соскользнуть, и тогда откроются белесые, угасшие глаза. Но поболтать с Жеромом было приятно, потому что они с Тома родные – он тоже принадлежал к семье Маро, в которую она так мечтала войти.

– Ваша матушка угостила меня кофе и бриошью! – весело сообщила она. – Так что теперь у меня в животе не пусто!

Жером вздрогнул. Даже такое простое слово, как «живот», волновало ему кровь, заставляя представлять женское тело – молочно-белое, нежное и теплое.

Бесчисленные воспоминания об Изоре, бережно хранимые, расцвечивали вечную ночь, в которой он жил, – тот мрачный мир, похожий на Чистилище. Изора на берегу пруда, юбка приподнята так, что видны щиколотки в серых чулках… Тогда, в 1916 году, ей было четырнадцать. Следующим летом, перед его отъездом на фронт – Изора в тени ивы, разрумянившаяся, с распущенными черными волосами… Она заливисто смеется, потому что Тома щекочет ее камышовым стеблем с пушистой метелочкой на конце. Она такая красивая – вся светится от радости, поблескивая белыми зубками, и на щеках ямочки… Но чаще всего он вспоминал ее глаза – синие, как вечернее небо, – зная, что не сможет забыть их никогда.

– Если ты не любишь Тома, выходи за меня! – Он словно бы услышал себя со стороны: слова прозвучали отчетливо, хотя дыхание от волнения ускорилось. – Я, понятно, не подарок, но у меня есть пенсия и собственная комната – самая большая в родительском доме. Вряд ли кто-то из девушек захочет связать жизнь с калекой, но ты – совсем другое дело. Я знаю тебя как себя, Изора, знаю твое сердце. И в нашем браке было бы еще одно преимущество: для меня ты навсегда останешься юной. Я не увижу, как ты стареешь…

Неожиданное предложение ошеломило девушку. Борясь с мучительным чувством неловкости, она обвела взглядом холмы, окутанные влажным туманом, отметила про себя, какими темными стали стволы деревьев и как ветви похожи на исхудавшие руки, воздетые к небу в тщетной мольбе.

– Выходи за меня, – тихо и серьезно повторил Жером. – Станешь для Тома невесткой – уже неплохо. Я ни за что не признался бы тебе в любви, если бы ты не вернулась в Феморо. Вчера на площади я почувствовал, как тебе плохо и тоскливо. Ты можешь бесконечно твердить, что я не прав, но я знаю, Изора, кого ты любишь, чувствую всеми фибрами – наверняка потому, что сам люблю тебя так же крепко. Мы можем договориться. Ты станешь мне женой и будешь видеть моего брата с утра до вечера. Они с Йолантой поселятся в доме по соседству с нашим.

– Какое странное предложение! – задумалась девушка. – Мне надо это обмозговать.

– Теперь ты уже ничего не отрицаешь, – иронично подметил он. – Пожалуйста, дай мне руку, я хочу к тебе прикоснуться.

Жером потянулся к ней, но Изора поспешно отстранилась.

– Если я и соглашусь на твою дурацкую сделку, брак будет фиктивный.

– Ну уж нет! Я имею право на компенсацию.

– Какую компенсацию? И это, Жером, ты называешь любовью? Такого я от тебя не ожидала. Говоришь, что любишь, а сам хочешь жениться, пользуясь Тома как приманкой, и вдобавок требуешь вознаграждения! Думала, мы с тобой приятно поболтаем – ошиблась. Лучше бы прошла мимо. До свидания, Жером! И замуж за тебя я не выйду. Лучше стану монахиней, как твои сестры.

– Зильда и Адель верят в Бога, в отличие от тебя.

– Да, я давно перестала верить. Несчастья, когда им нет конца, убивают даже детские мечты. Может, Бог и существует, но он не такой добрый, как принято считать.

Жером услышал шорох удаляющихся шагов.

– Изора! Прости меня! Не убегай! – одумался юноша, но поздно.

Ответа не последовало. Девушка спускалась по склону – легкая, как перышко, – хотя на душе было невероятно тяжело – она ощущала себя униженной.

Время шло к полуночи, но Изоре не спалось. Она убежала к себе сразу после ужина – скудной и скорой трапезы, состоявшей из овощного бульона и черствого хлеба, – и теперь отчаянно мерзла.

Завернувшись в одеяло, она ходила по комнате из конца в конец, чтобы хоть как-то согреться.

«Завтра Маро празднуют возвращение Тома, – вздыхала она. – Его продержали в лазарете три дня; доктора решили, что так для него будет лучше. Я не пойду. Ради чего? Не хочу смотреть, как он обнимает Йоланту, и слушать, как вся семья радуется скорой свадьбе. Да и отец наверняка не позволит. Он порвал письмо мадам Маро, которая не поленилась написать приглашение и отправить по почте. Должно быть, она недоумевает, почему я не показываюсь в поселке, – вот и прислала письмо».

Отзывчивость – добродетель, которую встретишь нечасто. Изора была в этом абсолютно уверена. Но она подразумевала настоящую доброту, а не жалостливую снисходительность, которой руководствовалась графиня де Ренье, готовая в любую минуту напомнить о своей щедрости и толерантности, а взамен потребовать покорности и преданности.

Изора с малых лет видела так мало добра, что люди, способные протянуть руку помощи, уже представлялись ей ангелами. И как бы она ни отговаривалась, что не верит в Бога, сердечность некоторых ближних поражала, пробуждая детскую веру в лучшее. И среди земных ангелов Тома занимал первое место. Как она может разочаровать того, кто всегда ее защищал и был с ней неизменно нежен? «Будь что будет, но я все-таки пойду на праздник!» – внезапно решила она.