Энни Берроуз - Тайная страсть леди Эстер

– Откуда вы знаете, что она стала похожа на меня?

– Оттуда… – Сэр Томас печально улыбнулся. – Вчера я сам ходил к цыганам и взглянул на нее.

Глаза Эстер наполнились слезами. Сэр Томас гневался, когда узнал о кровном родстве его племянницы с цыганами. Несмотря на отчаянные мольбы Эстер принять отпрыска незаконной связи у себя в доме он ответил отказом, но не мог заглушить в себе теплые чувства по отношению к девочке Лине, своей внучатой племяннице.

– Эстер, прошлое не изменишь, но я не допущу, чтобы чужие грехи угрожали благополучию моих дочерей! И Джулия, и Фиби не прочь выйти замуж за маркиза, а человек его сорта, поверь мне, неблагосклонно отнесется к постыдному факту, который мы от него скрываем – то есть буквально прячем от него…

Увидев, что племянница задумалась над его словами, сэр Томас отрывисто продолжил:

– Кроме того, подумай о чувствах твоих тетушек, леди Сьюзен и леди Молтон. Пока о ее существовании не известно никому, кроме нас с тобой. Мне бы хотелось, чтобы все оставалось так и дальше. Особенно нежелателен скандал теперь, когда на карту поставлено счастье моих дочерей.

– Вы правы, дядя Томас, – вздохнула Эстер. – Я думала только о себе! Но те часы, которые я провожу с ней, для меня драгоценны! Кроме того, я очень хочу, чтобы Лина научилась читать и писать, получила по крайней мере начатки образования. Ей и так во многом отказано.

– Знаю, знаю. Но считаешь ли ты благоразумным, особенно теперь, когда она стала старше и больше понимает, намекать ей, что она отличается от остальных цыганят? Будет несправедливо возбуждать в ней надежды или недовольство своей участью.

– О, на этот счет можете не беспокоиться. – Эстер с горечью улыбнулась. – Джай ни за что не позволяет мне разговаривать с ней наедине или относиться к ней как-то по-особому. Он разрешил мне учить ее грамоте только при условии, что другие дети тоже будут учиться вместе с нею. Более того… – Эстер нахмурилась, – учится она довольно плохо. Она сидит вместе с остальными, но почти не слушает меня. Лина сплела мне венок из бумаги, на которой должна была писать прописи!

Увидев, что по лицу племянницы текут слезы, сэр Томас подошел к ней и протянул носовой платок.

– Будет лучше, если она никогда не узнает о своем происхождении. Джай поступил мудро, когда, взяв ее на воспитание, настоял на таком условии.

– Это так трудно, дядя… – всхлипывая, призналась Эстер и судорожно вздохнула. – Не видеть ее, не иметь возможности посадить к себе на колени и обнять, пока она рассказывает о приключениях, которые выпали на ее долю после нашей прошлой встречи.

Неожиданно дядя посуровел:

– Значит, ты со мной согласна. Обещаешь не приближаться к ней до тех пор, пока наши гости не уедут?

– Да. Мне пора приниматься за дела. Я и так потратила впустую много времени.

Сэр Томас тяжело вздохнул:

– Ах, Эстер, дитя мое, ни одной женщине не следует нести такую ношу, какую вынесла ты.

К концу завтрака лорд Ленсборо успел передумать. Там, на пустоши, когда в лицо ему дул ледяной ветер, мысль жениться на девчонке-сорванце казалась ему вполне логичной. Затем он поостыл и решил выкинуть леди Эстер из головы. Он провел приятный день, гуляя по саду с двумя юными красавицами-блондинками и Стивеном в роли компаньона. Однако, переодеваясь к ужину, понял, что не может вспомнить ничего из сказанного его спутницами, и нахмурился, глядя на свое отражение. Зато вдруг вспомнил, как Эстер вошла в салон, где гости собирались к ужину.

Окинув ее быстрым, но внимательным взглядом, он заметил, что ее платье давно вышло из моды и было того же зеленоватого цвета, что и вчерашнее, к тому же было ей великовато. Почему она так одевается? Эта девушка вызывала у него все большее любопытство.

Поэтому после превосходного ужина, меню которого, как сообщил дворецкий, составляла леди Эстер, он специально разыскал ее в комнате, куда удалились дамы.

Увидев его на пороге, кузина Генриетта что-то сказала, и Эстер, запрокинув голову, рассмеялась. Это так поразило лорда Ленсборо, что он словно оцепенел, вдруг заметив, что леди Эстер может быть настоящей красавицей. Если бы она чаще смеялась, даже веснушки, усеявшие ее вздернутый носик, не считались бы большим недостатком.

Кроме того, ей стоит носить одежду, которая подчеркивает ее стройную, гибкую фигуру. Он улыбнулся про себя. Ее кузины едва ли сумеют потрясти столичное общество, если его матушка их не вышколит. Конечно, всем трем девицам нужно научиться одеваться. Его матушка с таким же успехом может сделать презентабельной леди Эстер, как и Джулию или Фиби. В этом отношении все три равны.

Пока он размышлял, Эстер пересела в дальний угол и достала вязанье. Он подошел к ней.

– Можно к вам присоединиться? – осведомился он, придвигая стул к столику, на котором стояла ее рабочая корзинка.

Она вздрогнула, не сводя взгляда со своей работы, которая на глазах росла вместе с движениями ее ловких пальчиков. Она вязала крошечный шерстяной носок.

– Не думаю, что сумею вам помешать, – негромко ответила она.

– Совершенно верно. – Он сел, закинув ногу на ногу. – Как и кто-либо другой.

Она метнула на него дерзкий взгляд, но он его вдохновил.

– Значит, вы не совсем запуганы, – протянул он. – Рад, что наказание, которому утром подверг вас дядюшка, не сломило ваш мятежный дух.

Эстер озадаченно нахмурилась: она спрашивала себя, что он имеет в виду? Кажется, радуется, что дядюшка подверг ее какому-то наказанию, ведь именно это ему хотелось сделать самому. Не успев вовремя прикусить язык, она отрезала:

– Вам-то что за дело? Чего вы хотите?

– Разумеется, познакомиться с вами поближе. Я уже узнал, что вы любите кататься верхом и что в верховой езде вы так же сведущи, как и во всем, чем вы занимаетесь.

От этих его слов голова у нее пошла кругом. Зачем он хочет познакомиться с нею поближе? Он ведь приехал для того, чтобы решить, на ком женится – на Фиби или на Джулии. Она для него – ничто, он ясно дал это понять, когда уехал, бросив ее на дороге, промокшую и замерзшую. Она покосилась на него из-под черных ресниц. У него на губах играла едва заметная улыбка.

– Благодаря вам я не буду кататься верхом, пока вы гостите в «Пойме». Вас это радует?

Вот, значит, как! Дядюшка запретил ей кататься верхом. Теперь понятно, почему она так гневно смотрит на него. У нее в жизни и так мало радостей, а ее лишили одной из них по его милости. Как же ей сейчас должно быть тяжело! Когда она станет его женой, получит возможность ездить на самых лучших лошадях в стране. Уголки его губ дернулись в улыбке, когда он представил, как просияет ее лицо, когда он покажет ей свою конюшню в Или.