Амаль Гаджиева - Прости меня, мама!

– Только тебя, грязнули и не хватало! – грязно выругался он вслед ему.

Обессиленный, весь в ушибах и ранах, Рыжик ударился об угол и беспомощно распластался на полу. У него не было сил, даже чтобы застонать. Ах, как у него саднили раны: как ему было больно за незаслуженную обиду! Рыжик забился в угол подъезда и стал зализывать свои раны. Но, увы, беда приходит не одна: вдруг на него кинулся огромный дворовый черный кот и стал кусать, царапать его, словно выгоняя его из своей территории. Не привыкший к такому общению Рыжик вовсе обмяк и упал словно мертвый, и только тогда черный кот оставил его в покое. И вот с того дня начались его страдания и его такая несчастная жизнь: и он хотел спросить людей, за что с ним так обошлись? За что, его, уличного кота приручив, и отучив от борьбы за место в этой жизни, теперь такого беспомощного и несчастного выкинули на улицу? Как ему дальше жить без любимой Юноны? Как найти её?!

Но люди, озабоченные своими ежедневными заботами и хлопотами, или отмахивались от него или же отталкивали с обидными словами «Прилипала, попрошайка, бомж».

Дворовая ребятня считала своим долгом толкать, швырять во все стороны бедного Рыжика, кидать ему вслед камни, многие из которых достигали цели. И он, голодный, весь в ранах и ссадинах, грязный, искал какой – нибудь укромный угол в подвале, чтобы спрятаться от людской жестокости и от драк со своими сородичами. Он был очень несчастен. Жизнь ему опостылела. Если бы он мог, наложил бы на себя руки, чтобы положить конец своим не только телесным, но в первую очередь, душевным страданиям. Но у него не было рук!..

Изредка кто-то из сердобольных людей кидал ему кусочек колбасы или хлеба. Но он не успевал дотронуться до еды, как тут же подбегали другие уличные коты и отнимали у него даже эту еду…

Но однажды одна женщина преклонного возраста, угостив его колбасой, стала рядом, чтобы никто не смел, отнять у него еду, и стала гнать других котов. О, счастье! За столько дней, впервые Рыжику удалось наесться. Он с благодарностью посмотрел на женщину и увидел слезы в её глазах:

– Что, маленький, досталось тебе, в этой жизни? Да, люди, стали хуже зверей. Но прости меня за грехи всего человечества, – и она погладила Рыжика по его грязной головке.

У Рыжика замерло сердце: Как давно никто не ласкал её!

И с того дня он только и делал, что ждал свою новую любовь у подъезда: она не могла взять его домой, так как у мужа, страдающего бронхиальной астмой, была страшная аллергия на кошачью шерсть. Но каждый раз выносила ему еду, дожидалась пока Рыжик не съесть все, и только потом уходила.

Рыжик стал поправляться. У него даже заблестела шерсть. Он стал почти прежним, ухоженным котом, если не считать того, что не был таким чистым как прежде. Он стал немного отходить от своего горя, уже не так сильно страдал по своей прежней хозяйке, которая, по его мнению, предала его. И баба Наташа очень привязалась к Рыжику. Выходя из дому, она первым долгом искала Рыжика, звала его, подкармливала, рассказывала ему что-то ласковым голосом. А Рыжик ел и слушал её с благодарностью.

Был хмурый зимний день. Дул холодный ветер, кружа в воздухе снежинки. Небо было затянуто темными тучами. Обеспокоенная за Рыжика баба Наташа, схватила еду для своего любимца, и вышла во двор. Кутаясь в свою шаль от холода, она стала звать:

– Рыжик! Рыжик! Где ты? Я тебе принесла еды!

Но Рыжика не было нигде. Обычно он сам прибегал к ней, даже звать его не приходилось. А сейчас… Бабу Наташу охватило дурное предчувствие: что-то с ним случилось!

Невзирая на мокрый снег и холодный ветер, она бегала по двору в поисках Рыжика, заглядывала во все подъезды: Но его не было нигде.

– Может, он спрятался в каком-либо теплом подвале, – словно утешая себя, промолвила она и направилась к себе домой. И вдруг увидела посреди двора какое-то рыжее пятно. Подойдя ближе, она увидела, что это мертвое тело Рыжика. Глаза его были открыты и устремлены в небо. И словно в них был укор всему человечеству, ставшему таким нечеловечным.

– А его только что сбила машина дяди Пети! – воскликнул девятилетний Ваня, у которого по щекам текли слезы. – Я видел, он сделал это умышленно! Потому что Рыжик не стоял в середине, он стоял у забора, – не мог успокоиться мальчуган.

Баба Наташа молча подняла рыжее тельце, и направилась в парк напротив, чтобы похоронить его… Всю дорогу она просила прошения у Рыжика за его такую короткую и трагичную жизнь, за все страдания и боль, причиненные ему людьми…

– Тетя Хафиза, тетя Хафиза! – Хафиза проснулась от нетерпеливого стука в дверь. Она никогда не ложилась спать днем, но сегодня у неё были нестерпимые головные боли, и она решила прилечь и забыться во сне. Видимо, было не суждено. Она встала с места и с повязкой на голове подошла к двери и открыла её. В подъезде стояла ватага мальчишек, с встревоженными лицами, многие из них с заплаканными глазами. У Хафизы ёкнуло сердце:

– Что случилось? – Взволнованно спросила она, – у вас все в порядке?

– Щенки, наши щенки, – всхлипывая, заговорил мальчишка с зелеными глазами. – Они пищат, просят есть, а их мамы нет. Мы обыскали все дворы, Найды нет нигде. А хлеб и мясо, что мы им принесли, щенки не едят.

– Они же помрут с голоду! – заголосили другие мальчишки.

– Мама, что же могло случиться с Найдой? Бедные щенята! – заплакала десятилетняя дочь Хафизы – Гулрухсор, услышавшая весь разговор.

– Успокойтесь, ребята, сейчас все решим, – успокоила их Хафиза, и, забыв даже о головной боли, быстро накинула плащ на халат и вышла во двор вместе с мальчишками.

Эта собака рыжего цвета с белой грудью забрела во двор откуда-то около месяца назад. Она была чистая, ухоженная, словно её недавно выбросил из дома хозяин, весьма доброго нрава, никогда не лаяла ни на кого. И вся детвора во дворе полюбила её, стала опекать её. Каждый выносил из дома что-нибудь поесть для собаки. Эта общая ответственность за чью-то жизнь даже сплотила детей, сделав их дружбу более крепкой, и, казалось, что они даже стали взрослей. Дети назвали её Найдой. Вскоре стало ясно, что Найда беременна. Хафиза – старшая по дому вместе с детворой соорудили ей конуру за гаражами во дворе, утеплили её картоном, ветошью. Хафиза сама в день несколько раз навещала собаку, кормила её остатками еды со своего стола, призывая детвору последовать её примеру. Ей хотелось, чтобы эти дети, предоставленные самим себе, отцы многих из которых работали в России, а матери с утра до вечера сидели на базарах, чтобы заработать хотя бы несколько сомони в семейный бюджет, знали, что такое доброта, ответственность за других, чтобы они не пинали собаку, не убивали кошек, а защищали их. Она поднимала одна своих трех детей, муж её погиб во время гражданской войны в Таджикистане, и испытала все тяготы жизни, но это не ожесточило её, а напротив, она стала добрее, научилась сострадать горю других. Детвора во дворе любила эту женщину с мягким характером, такую ласковую с ними. Она разговаривала с ними как с равными, вникала во все их детские проблемы, после помогала решать их.