Джек Лондон - Избранное

Но я очень развитой. Доктор Дэльримпль говорит, что я слишком смышленый для нашего приюта, но я не обращаю на это внимания. У нас здесь очень симпатично. Ну и я не устраиваю тоже припадков, как большинство наших. Видите, там между деревьями стоит дом? Там живут совсем самостоятельные эпилептики [4] Эпилептик — припадочный. — они очень развиты. Их посадили туда, потому что нельзя же их считать обыкновенными слабоумными. Они бывают в клубе и уверяют, что совсем-совсем такие же, как другие люди на воле, но только они больны. Мне они не очень-то нравятся. Они смеются надо мной, когда не заняты своими припадками. Но я не очень-то обращаю на это внимание. Во всяком случае, за меня-то нечего бояться, что я буду падать и стучать головой. Иногда они кружат по комнате и стараются найти место, чтобы сразу сесть, — но это им никогда не удается. Неразвитые эпилептики очень противны, а развитые — задаются. Я очень рад, что я не эпилептик. Ничего-то в них нет. Они только говорят здорово — вот и все.

Мисс Кэльсей говорит, что я слишком много говорю. Но я говорю с толком, — так здесь другие не говорят. Доктор Дэльримпль считает, что у меня дар слова, — я это знаю. Послушали бы вы, как я разговариваю, когда я сам с собой или когда меня слушает кто-нибудь из слабоумных. Иногда мне кажется, что мне бы очень подошло заниматься политикой, только с этим слишком много хлопот. Все они, политики, говоруны — этим они и зарабатывают.

В нашем учреждении нет сумасшедших. Все наши немножко слабоваты умственно. Погодите, я вам расскажу смешную вещь. У нас около дюжины девушек — из развитых, — они накрывают на стол в большой столовой. Иногда, когда они совсем забудут который час, они садятся на стулья в кружок и разговаривают. Я притаюсь за дверью и подслушиваю и положительно давлюсь от смеха. Знаете, о чем они разговаривают? Вот как это бывает. Сначала долгое время никто не говорит ни слова. Потом какая-нибудь вдруг произносит: «Слава богу, я не слабоумная». Тогда все остальные утвердительно кивают головами, и вид у них чрезвычайно довольный. И опять некоторое время никто ничего не говорит. А потом следующая девушка в кружке говорит: «Слава богу, я не слабоумная». И они все опять кивают головами. И так это идет по кругу, и никогда они ничего другого не скажут. Ну так вот они уж действительно «не того». Правда? Ну, решите сами. Я совсем не в этом роде, слава богу.

Иногда мне кажется, что я совсем-совсем не слабоумный. Я играю в оркестре и читаю ноты. Мы все в оркестре считаемся слабоумными, за исключением дирижера. Но он-то помешанный, это мы отлично знаем. Мы знаем это, но говорим об этом только между собой. Он тоже, видите, зарабатывает политикой, и мы не хотим же, чтобы он лишился заработка. Я играю на барабане… Нет, они положительно не могут обойтись без меня в учреждении. Однажды я был болен и теперь знаю это наверное. Удивительно еще, что наш приют держался, пока я лежал в больнице.

Если бы я только захотел, я мог бы уйти отсюда. Я не настолько не развит, как, может быть, вы думаете. Но мне это ни к чему. Я совсем недурно провожу здесь время. Да и потом все здесь полетит вверх ногами, если я уйду. Я очень боюсь, что когда-нибудь они заметят, что я вовсе не слабоумный, и отошлют меня на волю, чтобы я сам зарабатывал себе хлеб. Я знаю жизнь там, и она мне не нравится. Наш приют достаточно хорош для меня.

Вы видите, я от времени до времени немножко скалю зубы. Я ничего не могу с этим поделать. Но я стараюсь, чтобы это подходило к случаю. Я недурен, впрочем. Я смотрю на себя в зеркало. У меня смешной рот, это я знаю, и он отвисает немножко, и зубы у меня скверные. Вы всегда можете отличить слабоумного по рту и по зубам. Но это, разумеется, не доказывает, что и я тоже слабоумный.

Я знаю кучу вещей. Если бы я только рассказал вам все, что знаю, вы бы очень удивились. Но когда я не хочу чего-нибудь понять или когда они хотят заставить меня делать что-нибудь, чего я не хочу, — я сейчас же развешиваю губы и начинаю смеяться и устраивать глупый шум. Я заметил, как наши «неразвитые» устраивают глупый шум, и теперь сам умею. И я знаю самые разные способы делать глупый шум. Мисс Кэльсей назвала меня за это недавно идиотом. Она была очень раздражена, поэтому-то я и стал дразнить ее.

Один раз мисс Кэльсей спросила меня, почему я не напишу книги о слабоумных. Я объяснил ей, в чем дело с маленьким Альбертом. Он — идиот, это вы знаете, и вот я всегда могу сказать, что с ним такое и что ему надо, по одному тому, как он щурит левый глаз. Вот это все я и объяснил мисс Кэльсей, и она разозлилась, потому что ничего этого не знала. Может быть, когда-нибудь я и напишу еще такую книгу. Только это очень уж хлопотно. Мне приятнее рассказывать.

Знаете вы, что такое «микро»? [5] Микроцефал — малоголовый. Это такой сорт с маленькими головами — не больше вашего кулака, право. Обыкновенно они — идиоты и долго не живут. А вот «гидро» [6] Гидроцефалы — страдающие водянкой головного мозга. — те не идиоты. У них большие головы, и они куда смышленее. Только они не вырастают. Они всегда умирают. Когда я смотрю на кого-нибудь из них, я всегда думаю, — вот скоро умрет. Иногда, когда я чувствую себя усталым или нянька взбесится ни с того ни с сего, я бы очень хотел быть идиотом, чтобы ничего не надо было делать и чтобы кто-нибудь кормил меня. Но я думаю, что, пожалуй, мне все-таки приятнее говорить так, как сейчас, и быть тем, что я есть.

Как раз вчера доктор Дэльримпль сказал мне: «Том, — сказал он, — я положительно не знаю, что я стал бы делать без вас». А он-то уж понимает, он-то насмотрелся за два года, что значит управлять целой тысячей слабоумных. А перед ним был доктор Вотком. Они ведь назначаются сюда, — вы знаете? Это тоже политика. Сколько я перевидал докторов за это время! Я был здесь раньше, чем кто-нибудь из них. Я был в этом учреждении двадцать пять лет. Нет, на меня никто не может пожаловаться.

Это очень выгодная штука быть слабоумным — из развитых. Вот взгляните на доктора Дэльримпля. Сколько у него хлопот и неприятностей. Он зависит в своей работе от политики. Послушали бы вы, как мы — из развитых — говорим о политике. Мы все там понимаем, все — и это прескверная штука. Посмотрите на доктора Дэльримпля. Вот он пробыл здесь два года и выучился массе вещей. А вот придут политики и выбросят его отсюда и посадят какого-нибудь другого доктора, который ровно ничего не будет знать о слабоумных.

За это время я познакомился по крайней мере с тысячью нянек. Некоторые из них довольно симпатичны. Но они приходят и уходят. Большинство женщин выходят замуж. Иногда мне кажется, что и мне понравилось бы сделать то же самое. Как-то раз я говорил об этом с доктором Воткомом, но он сказал мне, что, к его великому сожалению, слабоумным не разрешается вступать в брак. Один раз я был влюблен. Она была нянькой. Мне не хочется называть вам ее имени. У нее были голубые глаза и желтые волосы и ласковый голос — и я ей нравился. Она мне это сказала. И она всегда просила меня быть хорошим мальчиком. Я и старался — до поры до времени, — а потом убежал. Видите ли, она ушла и вышла замуж и ничего не сказала мне об этом.