Элизабет Боуэн - Смерть сердца

После войны Боуэны, разочаровавшись в Лондоне и послевоенной политике, уезжают из столицы. В их дом, Кларенс-террас, несколько раз попадали бомбы, и Боуэн с Кэмероном однажды чудом спаслись. Они все больше времени проводят в Боуэнз-Корт, здоровье Алана ощутимо ухудшается, и 26 августа 1952 года он умирает на руках жены. С его смертью Элизабет Боуэн будто утратила само чувство дома и теплоты, которое давало ей присутствие Кэмерона. В письме Мэй Сартон она признается: «И самое главное – невозможность разговаривать. И ох, как же мне без него холодно. Нет и не будет никого его теплее».

После смерти Кэмерона Элизабет подолгу не живет в одном месте, она ездит с лекциями, принимает предложения от нескольких американских колледжей – и перебирается в Америку преподавать. В 1960-м Боуэн продает Боуэнз-Корт. И хотя она всю жизнь подчеркивала, что любит свой дом лишь как историческое свидетельство жизни ее семьи, ее глубоко задело то, что новый владелец не стал делать из большого дома семейное гнездо, а попросту его снес.

В последние годы жизни Боуэн перебралась в небольшой коттедж на побережье, неподалеку от тех мест, где она провела счастливые детские годы с матерью. Там она жила до самой смерти в 1973 году – от рака легких. Уже зная, что умирает, она начала новый роман, стала писать автобиографию и перед смертью попросила издателя подготовить все к публикации. Первая биография Боуэн – авторства ее самого известного биографа Виктории Глендиннинг – вышла уже в 1977 году.

Роман «Смерть сердца» часто называют трагедией взросления, но это не совсем так. В 1952 году в интервью Элизабет Джослин писательница так говорит об этой своей книге: «Я, например, слышала, будто [“Смерть сердца”] называют трагедией взросления. Но я и когда ее писала, так не думала, да и сейчас, признаться, так не считаю. Единственный подросток в этом романе, юная Порция, кажется мне – по сравнению с остальными – наименее трагическим персонажем. У нее, по меньшей мере, еще есть надежда, и эта надежда еще не успела в ней увянуть. Вообще, вся книга… это трагедия увядания, она не столько о смерти, сколько о смертельном сне… И функция Порции в этой книге – быть единственной бодрствующей, в каком-то смысле без нее в этой книге просто нельзя было обойтись».

Шекспир и шекспировские имена всегда были важны для Боуэн, и здесь юную героиню не случайно зовут Порцией, несмотря на то что в «Венецианском купце» Порция – бойкая, смелая, острая на язык главная героиня, в то время как боуэновская Порция тиха, застенчива и скорее похожа на гадкого утенка, особенно по контрасту с Анной, которая впервые появляется на страницах романа вместе с белыми лебедями и сама похожа на хорошенькую, сытую белую уточку. Но точно так же как Порция у Шекспира спасает весь сюжет, выступив на суде в роли юриста, так и Порция Квейн выступает у Боуэн кем-то вроде судьи – угодив в сонное царство, она невольно выносит приговор всем его спящим обитателям.

Распространено мнение, что «Смерть сердца» – это в первую очередь история о Порции, которая должна утратить сердце, чтобы повзрослеть, но этот роман – история того, как все ее герои потеряли или теряют сердца. Томас Квейн и Анна, замкнувшись в своем доме-крепости, не могут принять того, что Порция ждет от них тепла и участия, что теперь им придется быть семьей, когда они уже – перестав надеяться на то, что станут родителями, – умертвили свои сердца и надежды. Эдди, который вечно пытается втереться к кому-то в доверие, переживает раннюю смерть сердца и из-за этого не может и не желает ответить на любовь Порции. А майор Брутт, еще один бездомный персонаж романа, переживает умирание своих надежд, кроме которых у него в жизни ничего и не было.

Все эти люди в той или иной степени пытаются обрести дом – а дом в прозе Боуэн всегда отражает происходящее с людьми. Порция примеряет на себя дом Квейнов, но не может прижиться ни в кабинете Томаса, ни в гостиной Анны. Старая служанка Матчетт – фактически хранительница очага, говорящий предмет мебели, вместе с которой она по наследству и досталась Квейнам, и единственный человек, который может рассказать Порции о ее прошлом. Все важные разговоры и ключевые сцены происходят здесь в помещении – так, два фатальных разговора между Порцией и Эдди случаются в заброшенном доме и в неуютной комнате Эдди, которая полностью (и этому разговору предшествует детальное описание комнаты) впитала в себя его характер. При чтении всегда стоит обращать внимание на то, где именно происходит разговор – вилла «Вайкики» шумит и трясется от ветра так же, как и ее крикливые обитатели. В номере втором по Виндзор-террас говорят вполголоса, шепотом или поддерживают светскую беседу, где за каждым словом стоит миллион невысказанных.

«Я уверен, у каждого из нас внутри, под тремя замками, сидит безумный великан – это мы во весь рост, которых не покажешь другим людям, – и только его толчки и удары, что мы изредка слышим друг в друге, и спасают наши беседы от непроходимой банальности. Порция же слышит их постоянно, более того – она только их и слышит. Стоит ли удивляться тому, что у нее почти всегда такой вид, будто она не от мира сего?» (с. 499).

Вторая важная черта романа – он выстроен вокруг перемен, которые происходят с душой, по мере того как меняется время. Названия трех частей романа – «Мир», «Плоть» и «Дьявол» – восходят к христианским представлениям о том, что именно они и есть три основных врага души. Порция преодолевает эти ступени, сталкиваясь с каждым препятствием на фоне меняющейся природы. Роман начинается зимой и проходит почти полный цикл, завершаясь ощущением упоительного, нового лета. Это не смерть, но что-то новое, скорее, Порция начала движение от зимней смерти – и ее вынесло к совершенно другой жизни.

При переводе романа самым сложным мне казалось сохранить стиль Боуэн, определенный ее исходным намерением. Как сама Боуэн в двадцатые годы отказывалась думать о том, что может статься с Боуэнз-Корт, если и его сожгут, как прочие богатые английские поместья в Ирландии, заполыхавшие, когда отношения между англичанами и ирландцами в буквальном смысле накалились («Я не могу себе этого вообразить», – писала она домой из путешествия по Италии), – так и многие герои романа живут и ведут себя, будто не замечают, что дом их в огне. (Кстати, в романе Боуэн «Последний сентябрь» происходит именно это: герои смотрят на горящий дом, не делая ровным счетом ничего.) Поэтому все диалоги Анны и Томаса, Анны и Сент-Квентина, Анны и Эдди, Эдди и Порции зачастую выстроены так, чтобы казаться максимально банальными или подчеркнуто ироническими, показными разговорами на публику. Это разговоры ни о чем, разговоры о погоде, за которыми кроется буря. Но эти разговоры – всего лишь тонкая мембрана, они старательно окружены жестами, предметами, движениями, и нужно было аккуратно перенести это в русский текст. Единственные живые реплики – у Порции, которая вышла на сцену, не зная слов, и поэтому говорит первое, что ей приходит в голову.