Джеймс Холлис - Перевал в середине пути. Как преодолеть кризис среднего возраста и найти новый смысл жизни

Столкнувшись с отвержением – то есть с недостаточным проявлением заботы и внимания, – ребенок может «выбрать» стратегии зависимости и/или провести свою жизнь в бессознательном поиске «лучшего» Другого. Так, женщина, испытавшая в детстве родительское отвержение, позже старалась привязать к себе многих мужчин – одного любовника за другим, – но все ее связи заканчивались фрустрацией и крахом ее иллюзий. Ее потребность в эмоциональной поддержке в какой-то степени отпугивала мужчин, и в то же время она бессознательно выбирала мужчин, которые проявляли по отношению к ней эмоциональную холодность. Ее отец никогда не был ей эмоционально близок, поэтому ее жизнь постепенно и рефлекторно формировалась на основе ее двойственного саморазрушающего ощущения себя как «человека, в чем-то обделенного, а следовательно – заслуживающего лишь того, что она имеет», и тщетной надежды на то, что очередной мужчина сможет исцелить ее внутреннюю травму детско-родительских отношений.

Такие травмы и разные бессознательные реакции, усвоенные внутренним ребенком, становятся чрезвычайно сильными психическими детерминантами поведения взрослого человека. Этот ребенок не может воплотиться в свободной личности. Из-за существующих детских травм личностный выбор взрослого человека низводится на уровень рефлекторных реакций на переживания и травмы раннего детства.

Согласно юнгианской модели, в любой такой рефлекторной, эмоционально заряженной реакции просматривается связь с природой личностного комплекса. Сам по себе комплекс нейтрален, хотя он содержит эмоциональный заряд, связанный с ощущаемым и интериоризированным образом. Чем больше сила первичного ощущения и чем дольше оно длится, тем большее влияние оказывает комплекс на жизнь человека. Появление комплексов неизбежно, так как каждый из нас обладает своей индивидуальной историей. Проблема заключается не в том, что у нас есть комплексы, а в том, что комплексы обладают властью над нами. Некоторые из них оказываются полезными для защиты человеческого организма, зато другие влияют на выбор человека и даже могут довлеть над ним на протяжении всей его жизни.

Комплексы всегда более или менее неосознанны; они эмоционально заряжены и действуют автономно. Хотя обычно они активизируются благодаря реальному внешнему событию, психика функционирует по аналогии, задавая себе вопрос: «Когда нечто подобное случалось со мной раньше?» Стимул, который сегодня является чрезвычайно сильным, может лишь отдаленно напоминать то, что случилось в далеком прошлом. Но если ситуация оказывается эмоционально близкой к тому, что произошло ранее, включается реакция, обусловленная тем прошлым событием. Лишь очень немногие из нас лишены эмоционально заряженных реакций в таких сферах, как секс, деньги и власть, ибо такие реакции, как правило, связаны с глубокими переживаниями в прошлой жизни.

Наибольшее влияние оказывают на нас материнский и отцовский комплексы, которые интериоризировали переживания, связанные с нашими отношениями с родителями. Эти два человека – отец и мать – являются для нас самыми важными. Именно они «построили корабль и спустили его на воду». Мы были их замыслом, их стратегическим поступком, и благодаря их решению нам пришлось столкнуться с этой жизнью. Так, например, мачо-герои Хемингуэя, кроме всего прочего, были воплощением гиперкомпенсации страха перед женщинами у мальчика, выросшего в местечке Дубовый парк в штате Иллинойс. Этот страх появился у него в отношениях с матерью, которой очень хотелось, чтобы у нее родилась дочь, и которая оставалась эмоционально притягательной и навязчиво-требовательной даже тогда, когда он уже стал взрослым. Франц Кафка был настолько подавлен своим властным отцом, что вселенная казалась ему могучей, далекой и безразличной. Это не значит, что произведения искусства, созданные этими и другими художниками, нельзя назвать великими – они определенно являются таковыми, – но форма и личные мотивы творчества авторов заключались в проработке, компенсации и, по возможности, преодолении первичных родительских комплексов.

Итак, все мы живем бессознательными рефлексами, связанными с нашим прошлым. Даже в раннем детстве постоянно растет расщепление между нашей внутренней природой и социализированным Я. Два века назад это отметил Вордсворт в «Оде на близость бессмертия»:

Вордсворту процесс социализации представляется постепенным расставанием человека с естественным для него ощущением своего Я, которое сопутствует появлению на свет каждого из нас. В пьесе Юджина О’Нила «Путешествие в ночь длиною в день» мать (персонаж пьесы) считает это обстоятельство еще более трагичным:

«Никто из нас ничего не может сделать с тем, что преподносит нам жизнь. Все события происходят раньше, чем мы их осознаем. Как только они происходят, они могут заставить вас поступить как-то иначе, и так будет продолжаться д тех пор, пока не произойдет нечто между тобой и тем, кем бы ты хотел быть, и ты навсегда потеряешь свое истинное Я» [5] Complete Plays , p. 212. .

Древние греки ощущали это расщепление двадцать пять веков назад. Их трагические персонажи не были злыми, хотя иногда они могли совершать зло. Это были личности, ограниченные незнанием самих себя. Hamartia (слово, которое иногда переводится как «уязвленное или искаженное видение», однако я предпочитаю другой перевод: «больное воображение». – Д.Х.) – это очки, глядя через которые, они совершали свой выбор. Когда выбор сделан, его последствия определяются совокупностью наших бессознательных сил и рефлекторных реакций. Трагическое ощущение жизни, которое декларируется во всех этих жестоких драмах, предполагает, что все мы – главные герои в собственной драме – можем пережить трагедию. Нас может привести к ней какая-та неведомая сила. Освобождающая мощь греческой трагедии заключается в том, что через страдания герой приходит к мудрости, то есть к обновленным отношениям между внутренней правдой (характером) и внешней правдой (богами или судьбой). Наша жизнь трагична лишь в той степени, в которой мы продолжаем оставаться бессознательными в отношении роли автономных комплексов и возрастающих расхождений между нашей природой и нашим выбором.

Ощущение кризиса среднего возраста вызывает, прежде всего боль, обусловленная этим расщеплением. Расхождение между внутренним ощущением Я и социализированной личностью становится столь разительным, что уже не хватает сил, чтобы подавлять или хотя бы сдерживать страдания. Происходит то, что психологи называют декомпенсацией. Человек продолжает действовать, исходя из прежних установок и стратегий, которые к настоящему времени уже утратили свою эффективность. Фактически создается полная свобода для появления симптомов кризиса среднего возраста, ибо эти симптомы представляют собой не только инстинктивную основу Я, скрытую под социализированной личностью, но и мощный толчок к обновлению.