Зигмунд Фрейд - Очерки по психологии сексуальности (сборник)

В отдельных случаях неврозов склонность к перверсии может иметь разные причины: один раз решающим становится врожденная величина склонности к перверсии, а в другой раз – коллатеральное усиление этой склонности благодаря оттеснению либидо от нормальной сексуальной цели и сексуального объекта. Ошибочно было бы создавать противоречие там, где имеются отношения сотрудничества. Чаще всего невроз проявится в тех случаях, когда в одном и том же смысле действуют совместно конституция и жизненное переживание. Четко выраженная конституция сможет, пожалуй, обойтись без поддержки со стороны жизненных впечатлений, сильное жизненное потрясение приведет, скорее всего, к неврозу и при посредственной конституции. Эти точки зрения сохраняют, впрочем, свою силу и в других областях в равной мере как для этиологического значения врожденного, так и случайно пережитого.

Если отдается предпочтение предположению, что особенно выраженная склонность к перверсиям все же относится к особенностям психоневротической конституции, то появляется надежда, что в зависимости от врожденного преобладания той или другой эрогенной зоны, того или другого частичного влечения можно различать большое разнообразие таких конституций. Соответствует ли врожденной предрасположенности к перверсиям особое отношение к выбору определенной формы заболевания – это, как и многое другое в этой области, еще не исследовано.

Ссылка на инфантилизм сексуальности

Доказав, что извращенные стремления образуют симптомы при психоневрозах, мы значительно увеличили число людей, которых можно причислить к извращенным. Дело не только в том, что сами невротики представляют собой довольно многочисленную группу, необходимо отметить, что неврозы во всех своих формах постепенно становятся одной из составляющих здоровья; ведь мог же Мёбиус с полным основанием сказать: «Все мы немного истеричны». Таким образом, благодаря невероятному распространению перверсий мы вынуждены допустить, что и предрасположенность к ним должна быть не редкой особенностью, а частью считающейся нормальной конституции.

Вопрос, являются ли перверсии следствием врожденных условий или возникают благодаря случайным переживаниям, как Бине (Binet) это полагал о фетишизме, достаточно спорен. Теперь нам представляется его решение: в основе перверсий лежит нечто врожденное, но нечто такое, что врождено всем людям как предрасположение, варьирует по своей интенсивности и ждет того, чтобы его пробудили влияния жизни. Речь идет о врожденных, данных в конституции корнях сексуального влечения, развившихся в одном ряде случаев до настоящих носителей сексуальной деятельности (перверсий), а в других случаях испытывающих недостаточное подавление (вытеснение), так что обходным путем они могут как симптомы болезни привлечь к себе значительную часть сексуальной энергии: между тем в самых благоприятных случаях, минуя обе крайности, благодаря влиянию ограничения и прочей переработки, развивается так называемая нормальная сексуальная жизнь.

Однако мы также должны понимать, что предполагаемую конституцию, имеющую зачатки всех перверсий, можно продемонстрировать лишь у ребенка, хотя у него все влечения могут проявляться только с небольшой интенсивностью. Но если исходя из этого мы склоняемся к мысли о том, что невротики сохранили свою сексуальность в инфантильном состоянии или вернулись к ней, наш научный интерес должна привлечь сексуальная жизнь ребенка, и появляется необходимость проследить игру влияний, господствующих в процессе развития детской сексуальности до ее превращения в перверсию, невроз или нормальную половую жизнь.

К общепринятому мнению о половом влечении относится и положение о том, что в детстве оно отсутствует и пробуждается только в период жизни, который получил название пубертатного. Подобное мнение – не просто ошибочно, оно чревато весьма тяжкими последствиями, так как именно оно главным образом виновато в нашем теперешнем незнании основных положений сексуальной жизни. Основательное изучение сексуальных проявлений в детстве, вероятно, открыло бы нам существенные черты полового влечения, его развития и образования.

Недостаточное внимание к детям

Замечательно, что авторы, занимающиеся объяснением свойств и реакций взрослого индивида, много внимания уделяли доисторическому периоду времени, жизни предков, т. е. приписывали гораздо больше влияния наследственности, чем другому предшествующему периоду, который приходится уже на индивидуальное существование личности, – детству. Наверное, стоило бы задуматься над тем, что влияние этого периода жизни легче понять и что он имеет больше права на внимание, чем наследственность [28]. Хотя в литературе и встречаются редкие указания на преждевременные сексуальные проявления у маленьких детей, на эрекции, мастурбацию и напоминающие коитус попытки, но они интерпретируются только как исключительные процессы, как курьезы, как отпугивающие примеры преждевременной испорченности. Насколько я знаю, ни один автор не имел четкого представления о закономерности сексуального влечения в детстве, и в появившихся в большом количестве сочинениях о развитии ребенка глава «Сексуальное развитие» по большей части отсутствует.

Инфантильная амнезия

Причину этого странно-небрежного упущения я вижу отчасти в соображениях, продиктованных общепринятыми взглядами, с которыми авторы считались вследствие их собственного воспитания, отчасти – в психическом феномене, который до сих пор не поддавался объяснению. Я имею в виду своеобразную а м н е з и ю, которая у большинства людей (не у всех!) охватывает первые годы детства до шестого или восьмого года жизни. До сих пор нам не приходило в голову удивляться этой амнезии; а между тем для этого существуют определенные основания. Поэтому-то нам рассказывают, что в эти годы, о которых мы позже ничего не сохранили в памяти, кроме нескольких непонятных отрывков воспоминаний, мы живо реагировали на впечатления, умели по-человечески выражать горе и радость, проявлять любовь, ревность и другие страсти, которые нас сильно тогда волновали, что мы даже выражали взгляды, обращавшие на себя внимание взрослых, как доказательство нашего понимания и пробуждающейся способности к суждению.

И обо всем этом мы, уже взрослые, сами ничего не помним. Почему же наша память так отстает от других наших душевных функций? У нас есть все основание полагать, что ни в какой другой период жизни она не была более восприимчива и способна к воспроизведению, чем именно в годы детства.

С другой стороны, мы должны допустить или убедиться, проделав ряд психологических исследований, что те же самые впечатления, которые мы забыли, оставили тем не менее глубочайшие следы в нашей душевной жизни и оказали решающее влияние на наше дальнейшее развитие. Речь идет, следовательно, вовсе не о настоящей потере воспоминаний детства, а об амнезии, подобной той, которую мы наблюдаем у невротиков в отношении более поздних переживаний и сущность которой состоит только в недопущении в сознание (вытеснение). Но какие силы совершают это вытеснение детских впечатлений? Тот, кто разрешит эту загадку, сможет также объяснить и истерическую амнезию.