Элизабет Лофтус - Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний

Оставалась только одна страница дополнительного отчета. Рит спросил Даронч про жетон «офицера Роузленда».

Рит. Вы смогли прочитать хоть что-нибудь, что там было написано? Был там орел или что-то подобное? Вот полицейский жетон. Был там такой орел или что-то похожее?

Даронч. Он был не такой большой, как этот, но имел такую же форму.

Рит. И он был такого же цвета?

Даронч. Нет, он был весь золотой.

Последняя фраза – «Нет, он был весь золотой» – подчеркнута жирной черной чертой, и на полях примечание карандашом уже знакомыми каракулями О’Коннелла: «На слушаниях она показала, что он был сине-бело-золотой, то есть такой же расцветки, как и полицейский жетон Мюррея, показанный ей офицером полиции».

Я набрала номер Джона О’Коннелла в Солт-Лейк-Сити.

– Это Элизабет Лофтус, – сказала я, когда О’Коннелл взял трубку. – Я получила ваше письмо и полицейские протоколы по делу Банди, и, судя по тому, что я уже прочитала, кажется, здесь имеют место определенные психологические проблемы в связи с опознанием подозреваемого, которые я могла бы обсудить.

– Здорово! – прогремел в трубке голос О’Коннелла. Я даже отвела динамик от уха, пытаясь защитить свои барабанные перепонки. – Я уже писал в письме, что, на мой взгляд, это дело о похищении в целом имеет очень слабую доказательную базу, но с учетом массовой досудебной огласки, в этом процессе для моего клиента складывается крайне опасная ситуация.

О’Коннелл на мгновение замолчал, и мне удалось услышать звук зажигаемой спички, а затем выдох. «Трубка или сигарета?» – подумала я.

– Я должен сообщить вам, что за три недели до этого случая было еще одно похищение в Мюррее, исчезла дочь начальника полиции Мидвейла. Мидвейл находится километрах в восьми от Мюррея. Ее тело нашли через десять дней, она была изнасилована и убита. Хотя никаких доказательств, связывающих эти два инцидента, нет, в полиции Мюррея, кажется, склонны считать оба этих инцидента фактически нападением одного и того же человека на их отдел. Их здорово напрягает эта ситуация.

«Ретивые полицейские?» – записала я в блокноте.

– Мюррей – большой город? – спросила я.

– Примерно двадцать шесть тысяч жителей, – ответил О’Коннелл.

Я добавила дюжину вопросительных знаков после своих ретивых полицейских . Убийство и попытка похищения человека в течение двух недель – это, по-видимому, все-таки чересчур для небольшого города. Если бы я жила в Мюррее, я бы тоже встревожилась.

– А как насчет связи с вашингтонскими убийствами и исчезновениями? – спросила я.

– Это все несущественно, – сказал О’Коннелл, и его голос звучал успокаивающе. – Копы из Сиэтла встречались с копами из Юты и Колорадо, и даже вместе они не смогли найти никаких твердых доказательств причастности Банди к другим преступлениям. Но от них требуют найти подозреваемого, и Банди, кажется, единственный, кто у них есть. Они убеждены, что вышли на след серийного убийцы, действующего в нескольких штатах. Но огласка просто возмутительная. Не далее как в прошлом месяце я видел в одной из газет Сиэтла статью с заголовком «Тед из Юты – это Тед из Сиэтла?».

Я проигнорировала ощущение бурления в животе и перешла на вторую страницу письма.

– Вы упомянули, что мистер Банди был арестован за нарушение правил дорожного движения через девять месяцев после попытки похищения.

– Именно так. Патрульный остановил его на шоссе в августе прошлого года около двух часов ночи, потому что у него были частично включены стоп-сигналы.

– А как получилось, что банальное нарушение правил привело к его задержанию?

– Они нашли у него в машине лыжную маску, наручники, нож для колки льда, ломик и еще кое-какие инструменты. Они арестовали его за хранение инструментов для взлома.

«Наручники, нож для колки льда, инструменты для взлома?» – записала я в блокнот. Эта маленькая «заначка», конечно, характеризует мистера Банди не с лучшей стороны. Зачем он в два часа ночи гоняет на машине по жилым кварталам с наручниками и ножом для колки льда?

– Что было потом? – спросила я.

– Вскоре после его первоначального ареста за нарушение правил дорожного движения мистера Банди допросили насчет случаев пропажи девушек, но он, конечно, все отрицал и говорил, что ничего об этом не знает, – объяснил О’Коннелл. – Потом жертве попытки похищения показали фотографию Банди вместе со многими другими фотографиями (вообще после этого инцидента она просмотрела буквально сотни фотографий, пытаясь опознать виновника), и она выбрала его фотографию, объяснив, что этот человек больше похож на ее похитителя, чем люди на всех остальных фотографиях, которые она видела. «Я думаю, этот очень похож на того, я уверена» – это ее точные слова.

Но тут начинается самое интересное, – продолжил О’Коннелл тихим, доверительным тоном. – Я вполне мог бы представить его сидящим за широким дубовым столом, поправляющим галстук и любующимся видом на Табернакль [7] Табернакль – резиденция Мормонского табернакального хора в Солт-Лейк-Сити. – Примеч. перев. из окна своего офиса в высотке со стеклянным фасадом. «Через несколько дней после первого опознания Банди потерпевшей сотрудник полиции показал ей еще одну фотографию Банди, на этот раз на водительском удостоверении. И тут вдруг ее память резко улучшается, и оказывается, она убеждена, что Банди – именно тот человек. Но ведь не исключено, что копы сами сформировали нужное изображение в ее мозгу.

В словах О’Коннелла был определенный смысл. Показав ей две разные фотографии одного и того же человека, полиция фактически могла создать новый образ в памяти Даронч. Глядя на вторую фотографию, она, возможно, просто вспомнила лицо, которое видела на первой фотографии. А когда этот образ прочно зафиксировался в ее сознании, уже легко было вставить лицо Банди (которое она видела уже на двух отдельных фото) в оставшийся в памяти первоначальный образ «офицера Роузленда».

– Когда проводилось опознание в группе? – спросила я.

– Второго октября тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

– Почти через одиннадцать месяцев после попытки похищения, – подсчитала я вслух. – Была ли линейка объективной, как по-вашему?

– Черт побери, конечно нет! – воскликнул О’Коннелл. – Она видела две разные фотографии Банди, но никогда не видела других парней из представленной ей группы. Кстати, все они были полицейскими. Ну и кого, по-вашему, она выбрала?

«Ошибочное опознание под влиянием фотографий». Я написала это большими буквами и дважды подчеркнула эти слова. Они могут стать важнейшим аргументом защиты. Если свидетель уже видел фото данного человека, то в случае включения его в состав линейки для опознания его лицо, конечно, покажется свидетелю знакомым. Свидетельница может встроить это знакомое лицо в свои воспоминания о преступлении и преступнике и ошибиться при опознании.