Стив Харви - Вы ничего не знаете о мужчинах

Он сказал, что ему стыдно перед женщиной, с которой он пытался строить отношения, что у них ничего не получилось, потому что он не смог вовремя собраться и достичь желаемого уровня благосостояния. Потом он добавил, что работал над собой, понял, на что способен, и смог обрести уверенность в себе.

«Я нормальный парень, – сказал он. – И мужчина из меня, наверное, неплохой вышел. Я не заработал всех денег мира, но я обладаю остальными качествами, присущими хорошему мужу. Я готов защищать женщину, если это требуется. Чтобы содержать семью, нужны деньги. Я зарабатываю немного, но все, что есть, приношу домой. Я готов заключить законный брак и дать жене свою фамилию. Я умею работать руками; если нужно что-то починить в доме, мне это нетрудно. Я делаю то, что говорю, и если уж что-то обещал, значит, выполню».

Затем он сказал ключевую фразу: «Мне не удалось пока встретить подходящую женщину. Если бы у меня была надежная партнерша, умеющая создать в доме атмосферу стабильности, я стал бы еще лучше».

Этот человек знал то, что открывается рано или поздно любому из нас: нужно понять, что это такое – быть мужчиной. И понять это необходимо еще прежде, чем найдешь женщину, готовую подарить тебе любовь и быть рядом. И, что еще важнее, понять, что это такое – быть мужчиной, надо прежде, чем сказать кому-то «я тебя люблю».

Но что меняется, когда мужчина наконец приходит к пониманию этого? Он достигает логического завершения поиска совершенства, стремится стать лучше не только для себя, но и для других, для тех, кого он любит. Я уже не могу вспомнить все те удивительные вещи, которые мне довелось пережить как бизнесмену, ответственному за благосостояние семьи, как мужу, отцу и просто как человеку, с тех пор как в мою жизнь вошла «подходящая женщина».

Я бы никогда в жизни не смог добиться таких успехов и заработать такое количество положительных отзывов о своей работе, если бы в моей жизни не было Марджори. Я участвовал в ток-шоу Опры и Элен, был корреспондентом «Доброе утро, Америка», меня приглашали выступать в церкви. В церкви , вдумайтесь. Раньше мне никто не предлагал выступить с программной речью в храме Господнем. Никогда. Все это случилось со мной не только потому, что я хотел быть лучше, но и потому, что нашелся человек, разглядевший во мне стремление к совершенству.

Люди, с которыми я знаком долгие годы, замечают изменения, произошедшие во мне. Я помню, каким был в 1995 году, мне есть с чем сравнивать: жизнь, которую я вел, и то, как я поступал в тех или иных ситуациях, изменили меня даже физически. Раньше я не был тем человеком, каким задумал меня Господь. И рядом со мной не было женщины, чье влияние помогло мне поставить точку в поисках совершенства. Тогда у меня была опухшая физиономия, щеки висели, и я таскал на себе, наверное, тонну лишнего веса. Я выглядел конченым человеком. Сейчас даже поверить трудно в то, что я был таким жалким и несчастным.

Теперь дома у меня полный порядок. Я выбросил из жизни ненужный хлам, мешавший двигаться дальше, и тогда Господь наградил меня своей благодатью: я понял, как стать счастливым, как добиться успеха, и нашел сильную и любящую жену. Но мне пришлось потрудиться, чтобы удостоиться даров Господних, пришлось научиться поступать так, как нужно.

И этим знанием, приобретенным с таким трудом, я стараюсь поделиться с сыновьями. Я хочу, чтобы они знали великий секрет: сначала нужно научиться быть мужчиной. Потом нужно найти «подходящую женщину», которая поможет им развить в себе все самое лучшее. Брак – не смертный приговор. Он – само совершенство.

Теперь о сыновьях.

Стив и Джейсон прошлой весной сдали экзамены и получили право поступить в колледж. Я хочу, чтобы они создали добрую традицию. Я был первым в семье, кому удалось поступить в колледж, но доучиться не смог. Ребят приняли в Морхаус. Когда пришли письма с подтверждением, я сидел на работе. И вдруг расплакался. Мои ребята будут учиться в престижном учебном заведении с богатыми традициями. Что может быть прекрасней? Когда Джейсон увидел меня, пришел в недоумение оттого, что я, как ему показалось, расстроен. Он не понимал, что они со Стивом сделали плохого.

«Ты даже представить не можешь, что это для меня значит, сынок, – сказал я просто. – Из вас не выросли малолетние преступники, вы нормальные, здоровые ребята, и с головой все в порядке. Вас приняли в Морхаус. Я плачу от радости, потому что все сделал правильно. Дело не в вас».

Я понимаю, моя работа не окончена – Джейсону, Винтону и Стиви предстоит проделать долгий путь, прежде чем они станут настоящими мужчинами. Но они движутся в верном направлении.

Я молю Господа, чтобы он помог им усвоить мои уроки и благополучно разрешить вопросы, с которыми им придется столкнуться на жизненном пути. Мне бы хотелось, чтобы из них получились люди, способные сделать счастливыми себя и своих любимых. Совершат ли они ошибки? Безусловно. Но я сделаю все, чтобы их было как можно меньше.

Недавно мы с Лори, моей дочерью, ходили завтракать в ресторан. Мы были только вдвоем – я и она, и, не буду вас обманывать, я был здорово обеспокоен.

Главным образом по той причине, что мне впервые предстояло провести достаточно много времени наедине с дочерью без матери. Марджори, которая обычно берет на себя задачу суфлера, направляя беседу в нужное русло. Когда я иду в ресторан с сыновьями, все проходит тихо и спокойно, никому напрягаться не приходится. Я говорю им: «Возьмите себе что-нибудь поесть, ребята», они делают заказ, мы едим, и все. В конце концов все отваливаются от стола сытые и довольные. Но на этот раз мне предстояло пойти в ресторан с Лори, и поневоле пришлось кое в чем себе признаться, а именно: я понятия не имею о том, что нравится тринадцатилетним девочкам, о чем они думают и что их волнует.

В тот день меня ожидал большой сюрприз.

– Пап, как ты думаешь, мне уже можно встречаться с мальчиками?

Услышав это, я мысленно заорал: «Что? Какой-то чертов наглец пытается загулять с моей девочкой? Тебе же тринадцать только! Кто ты? Ребенок! Да я его вот этими руками задушу!» На деле же я медленно досчитал в уме до десяти, несколько раз сглотнул и поморгал глазами. Наконец, убедившись, что голос мне повинуется и заикаться я не буду, я решил вступить в диалог.

– Как ты думаешь, в каком возрасте пора начинать? – спросил я невинным голосом.

– Ну, в четырнадцать, что-то в этом духе, – ответила Лори.

Я снова сглотнул всухую.

– Прости, солнышко, но никто не сможет прийти в дом, чтобы позвать тебя на прогулку, пока тебе «четырнадцать или что-то в этом духе». Слишком рано.