Роже Вадим - От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда...

Дата возвращения неумолимо приближалась. Брижит испытывала что-то похожее на шок. Ей не хотелось ехать в Париж.

– Увези меня куда-нибудь, – просила она.

– Куда?

– В Италию, Испанию, на Таити. Если ты отвезешь меня к родителям, мы никогда не будем счастливы.

Это было ребяческое неблагоразумие, но в каком-то смысле она была права. Ее не следовало отпускать, не следовало принимать всерьез гнев и угрозы родителей. Брижит исполнилось 17 лет, и я считал, что наказание за совращение малолетней мне уже не угрожает. Я и сам был молод. Но возобладал разум. Был ли это только разум?

Вернувшись в Париж, Брижит очень переменилась, в ней словно что-то надломилось. У нее в руках был Грааль, а она его теряла.

Всякий раз, отпуская вожжи, Пилу тотчас стремился исправиться, компенсируя свой либерализм вспышками пугавшего Брижит гнева. Однажды она позвонила мне на Орлеанскую набережную, говорила шепотом, и я понял, что случилось что-то серьезное.

– Мне надо с тобой немедленно встретиться.

– Приезжай, я жду тебя.

– Не там – слишком опасно.

– Тогда на площади Сен-Мишель, при выходе из метро. Идет?

Через полчаса мы встретились в условленном месте. Брижит была бледна и бросилась мне на шею.

– У тебя есть револьвер? – спросила она.

– Тебе прекрасно известно, что нет. А в чем дело?

– Тебе надо им обзавестись немедленно.

Из ее сбивчивых объяснений я понял, что Пилу вызвал ее к себе в кабинет, открыл ящик стола и сказал: «Смотри». Брижит наклонилась, чтобы разглядеть.

– Что это такое? – спросил Пилу.

– Хм… Пушка, – слегка озадаченно ответила Брижит.

– Не смей говорить «пушка», это называется револьвер, – уточнил Пилу. Так вот, если я когда-нибудь узнаю, что ты была любовницей Вадима, я убью его.

Слишком взволнованная, чтобы должным образом оценить угрозу, Брижит отправилась к матери, которая как раз была занята макияжем.

– Мамочка, Пилу перегрелся на солнце.

– Вряд ли, – ответила Тоти. – Уже две недели идет дождь.

– Его нельзя выпускать из дома.

И Брижит рассказала о состоявшемся разговоре.

– Я совершенно согласна с твоим отцом, – спокойно заметила Тоти. – Могу добавить, что, если тебе придет в голову переспать с Вадимом до свадьбы, а Пилу передумает, револьвером воспользуюсь я.

– Вы шутите?

– Ничуть.

Я был совершенно уверен, что ни Тоти, ни Пилу никогда не доведут дело до суда ради спасения чести дочери. Они просто пугали ее, не зная, что опоздали.

Покинув площадь Сен-Мишель, мы двинулись вдоль набережной. Никакие аргументы не убеждали Брижит.

– Относительно мамы ты, вероятно, прав, – сказала она. – Но я знаю Пилу, он способен на все.

– Допустим, я приобрету револьвер и твой отец действительно явится вооруженным. Разве я смогу его убить?

– Я предпочитаю остаться сиротой, чем вдовой.

– Ты не будешь вдовой. Ты не замужем.

– Не придирайся к словам, – рассердилась Брижит. – Замужем или не замужем, я все равно буду вдовой.

Оставался последний аргумент.

– А что ты скажешь нашим детям, когда они вырастут? Что их папа убил дедушку?

– Я не хочу детей.

Чтобы ее успокоить, я позвонил приятелю Жан-Полю Фору, чей брат коллекционировал оружие, и тот одолжил мне кольт, бывший на вооружении американской армии. Мне даже не пришлось его зарядить. Но подобные детали Брижит не интересовали.

Чтобы заслужить руку принцессы, мне надлежало выполнить два условия: найти постоянную работу и выучить катехизис.

Мои отец и мать были вольнодумцами. Но, чтобы доставить удовольствие бабушке Племянников, меня трех лет какой-то поп окунул в купель и объявил православным. Таким образом, мне не надо было принимать католичество. Тем не менее, чтобы обвенчаться в соборе и воспитывать детей в лоне церкви их матери, пришлось изучать Новый и Ветхий Завет, лютеранские и кальвинистские ереси (дабы спасти будущих детей от происков дьявола) и выучить более двадцати молитв на все случаи жизни, которые читают перед трапезой, отходя ко сну, при отпевании, в знак раскаяния и др. Мне предстояло также пойти на исповедь. Все это очень забавляло Брижит, тем более что священник, приставленный ко мне в качестве ментора, был тот самый, который пестовал ее в раннем детстве. Сей кюре был вполне светским и искренним человеком. Я узнал от него много полезных вещей, способных удовлетворить мое извечное любопытство.

А вот найти постоянную работу оказалось не таким простым делом. Во Франции, как и в США, студии не заключают годовых контрактов. Да я бы и не согласился на подобное рабство. Как быть?

Оставалась журналистика. Тогдашний директор «Пари Матч» Эрве Милль был одним из самых блестящих людей своего времени. Вместе с братом Жераром, способным художником, они принимали в своем особняке на улице Варенн кого угодно. Это был самый открытый и одновременно закрытый салон Парижа. Открытый в том смысле, что ни возраст, ни состояние, ни известность не служили критериями для того, чтобы перед ними не раскрылись его двери, а закрытый – потому что для того, чтобы быть там принятым, в расчет принимались только талант, ум, способность оригинально мыслить и проявлять дерзость. Завсегдатаями на улице Варенн были молодые люди и девушки, из которых многие прославились как репортеры, фотографы, актеры. Здесь бывали гениальные приживалы, которые возвели свой отказ работать в степень искусства, непризнанные поэты. На улице Варенн можно было встретить Этьена де Ротшильда, принцессу Савойскую, Али Хана, Жана Жене, Жана Кокто, Марлона Брандо.

Жерар и Эрве Милль обожали Брижит. В тот вечер, когда я представил ее своим друзьям, нас сопровождал ее отец. Пожав руку Мари-Лор де Ноай, генералу Корнильон-Молинье, Жюльетте Греко и молодому американскому сенатору Джону Ф. Кеннеди, успокоенный Пилу покинул нас.

Среди гостей оказалась женщина, чьи любовные приключения неизменно привлекали внимание всех газет. Директриса театра Симона Беро вела бурную жизнь. Достигнув пятидесяти лет, она остепенилась, но продолжала забавлять своими выходками. Чтобы насмешить собравшихся, она решила выбрать в качестве объекта Брижит.

– Вы девственница? – внезапно спросила она ее, надеясь смутить малышку и заставить покраснеть. Но не такую напала.

– Нет. А вы, мадам?

Последовал дружный смех собравшихся.

Брижит выиграла матч в первом раунде.

Особняк на улице Варенн стал местом, где мы могли встречаться без всякого страха. Господину Бардо было невдомек, что тут говорили не только об искусстве и политике и что вечера проходили очень весело.

Впрочем, возвращаться домой Брижит должна была все равно к двенадцати ночи.

Эрве Милль взял меня в штат «Пари Матч», и я с удовольствием занялся журналистикой. Зарплата была весьма скромная: 80 000 франков (плюс премиальные и деньги на разъезды).