Джордж Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Но внутри партии Гитлер вел себя совершенно иначе: с июля 1921 года везде и во всем он действовал как фюрер – единственное в своем роде лицо, в конечном счете ответственное за принятие всех решений. «…На общем собрании [НСДАП 29 июля] было принято единогласное решение о том, что руководить партией буду лично я. Тогда же был принят и новый устав, возлагающий на председателя движения всю полноту ответственности…», – писал Гитлер в «Майн Кампф». «С утверждением нового устава и назначением меня на пост президента я получил власть и права, необходимые для того, чтобы покончить с этой бессмыслицей [то есть с демократическим процессом]. Вместо решений, принимаемых в комитете большинством голосов, был утвержден принцип абсолютной ответственности» 168. Гитлер, благодаря посредничеству Дитриха Эккарта, приобрел «диктаторские полномочия», соответствующие его амбициям. Он уже больше никогда от них не откажется. «Смесь хладнокровия, хитроумного коварства и решительности, а также готовность идти на большой риск даже ради малых ставок, качества, которые он вновь и вновь будет проявлять в критических обстоятельствах, помогли ему захватить контроль над НСДАП и в то же время упрочить свои притязания на лидерство во всем национал-расистском движении» (Фест 169). Даже сам Кершоу пишет: «[Июльский переворот в НСДАП] был первым шагом на пути превращения НСДАП в партию нового типа – “партию фюрера”» 170. Это же подтверждает и Хайден: «С того дня [29 июля 1921 года] Гитлер стал вождем мюнхенского национал-социалистического движения» 171.

«Тем самым вечером Герман Эссер в цирке Кроне приветствовал Гитлера словами “наш вождь” – unser Führer . Именно Эссер, с циничной сентиментальностью разглагольствующий в ресторанах и пивных, заслужит титул самого рьяного проповедника мифа о фюрере. Одновременно Дитрих Эккарт в Völkischer Beobachter начал хорошо организованную кампанию по созданию того же самого мифа. 4 августа он набрасывает портрет Гитлера – “бескорыстного, самоотверженного, преданного и искреннего” человека, всегда “целеустремленного и бдительного”. Несколько дней спустя появляется другая заметка – на сей раз написанная Рудольфом Гессом – которая добавляла духовных черт в этот земной портрет. Гесс славил “чистейшие намерения” Гитлера, его силу, его ораторские способности, превосходные знания и ясный рассудок. О фантастических темпах роста культа Гитлера свидетельствует другой очерк, написанным Гессом год спустя. Гесс представил его на конкурс на следующую тему: “Каким должен быть человек, который снова поведет Германию к величию?” Работа Гесса получила первый приз…» 172

«Человек, который в один прекрасный день сделает Германию свободной», – так Эккарт представлял своего протеже, вводя его в высшие слои мюнхенского общества. Он знакомил его с хорошо обеспеченными братьями и сестрами из общества Туле, с другими заметными и состоятельными националистами и пангерманцами, например с издателем Юлиусом Леманом. Он вводил его в богатые круги, куда сам имел доступ как из-за своей известности, так и благодаря покровительству Эрнста Ганфштенгля. Ганфштенгль, поклонник и сторонник Гитлера, выпускник Гарварда, был лично знаком с Т. С. Элиотом, Уолтером Липпманом и президентом Франклином Рузвельтом. Он управлял крупным международным предприятием, торгующим произведениями искусства.

Историк К. А. фон Мюллер впервые увидел Гитлера именно в доме сестры Ганфштенгля, Эрны. «Зазвонил звонок. Через открытую дверь я мог видеть его в узкой передней, вежливо и почти подобострастно приветствующим хозяйку. Он отложил в сторону хлыст, велюровую шляпу и теплую полушинель, затем расстегнул пряжку патронташа с висящим на нем револьвером и повесил все это на крюк для одежды. Это выглядело довольно эксцентрично, в стиле романов Карла Мая. Тогда мы еще не знали, до какой степени все эти мелочи в одежде и поведении были рассчитаны на эффект, так же, как и его усики, поразительно коротко остриженные, которые были у́же, чем его нос с неприятно широкими ноздрями» 173.

Эккарт также ввел Гитлера во влиятельные круги в Берлине. Он представил его и вагнеровскому клану в Байрейте, членов которого хорошо знал, так как ранее в течение нескольких лет писал газетные обзоры вагнеровских фестивалей ( Festspiele ). Хаман в недавно вышедшей книге «Винифред Вагнер, или Байрейт Гитлера» называет Эккарта «вагнерианцем». Это указывает на еще одну область его интересов, в которой он сходился с Гитлером. Винифред Вагнер, англичанка, вышедшая замуж за сына Вагнера Зигфрида, в юности провела несколько лет в доме Бехштейнов, владельцев известной фирмы по производству роялей. Она считала Бехштейнов своими приемными родителями. В свое время Бехштейны предоставили Эккарту средства, необходимые для издания его журнала «Простым немецким». В июне 1921 года он представил им Адольфа Гитлера. Бехштейны стали «страстными поклонниками Гитлера» и стояли за него горой в любых обстоятельствах. Чем именно Гитлер во времена своего восхождения к вершинам власти был обязан таким своим сторонникам, как Бехштейны, Брукманы и Вагнеры, относится к главам истории, большая часть которых до сих пор остается ненаписанной. Но на каждом этапе его восхождения, за каждым его движением мы видим руку Дитриха Эккарта. Он готов был строить из себя буйного баварца, любителя пива, всегда готового вспрыгнуть на стол и прореветь свое стихотворение « Sturm! Sturm! Sturm!» («На штурм!»). Но одновременно он был, по всей видимости, первым, кто увидел в капрале настоящего Гитлера – задолго до всех остальных – и направлял первые шаги его рокового пути.

«Для роли фюрера нам нужен человек, который не убежит при первых звуках пулемета, – так передают слова Эккарта, которые он как-то вечером в начале 1919 года произнес за столиком для завсегдатаев одной мюнхенской пивной. – Офицера мы использовать не можем – народ их больше не уважает! Лучше всего подошел бы рабочий с хорошо подвешенным языком. Конечно, не профессор – тот наложит в штаны, как только красные начнут поигрывать ножками от столов. Особых мозгов тут не нужно: политика – это глупейшее занятие в мире, и любая рыночная торговка в Мюнхене знает больше, чем эти господа в Веймаре [там находилось социал-демократическое правительство]. Он также должен быть холостяком – тогда мы заполучим женщин» 174. Позже существование Евы Браун, любовницы Гитлера, будут держать в секрете. Для германского народа их фюрер останется одинокой фигурой, ораторствующей на трибуне на Цеппелиновских полях в Нюрнберге или принимающей бесконечный военный парад с поднятой правой рукой. Гитлер удовлетворял всем предварительным условиям Эккарта. Но мог ли предполагать ментор – или все же мог? – что его ученик перерастет эти условия и перейдет все мыслимые границы?