Марк Олшейкер - Как определить серийного убийцу. Из опыта сотрудника ФБР

Еще во время службы я кончил колледж и получил диплом магистра в области психологии трудовых отношений. И теперь жил в Кловисе на пособие демобилизованным – 7 долларов в неделю, занимая подвал без окон в трехэтажном особняке и сражаясь со свирепыми клопами, которые бросались на меня развернутым строем, стоило погасить свет. Поскольку у меня больше не было возможности пользоваться спортивным инвентарем базы, пришлось записаться в захудалый оздоровительный клуб, обстановка которого как нельзя более соответствовала интерьеру моей квартиры. Осенью 1970 года в этом клубе я встретил Фрэнка Хейнса, оказавшегося агентом ФБР. Он руководил отделением в Кловисе, которое состояло всего из одного человека. Мы подружились. Оказалось, что от ушедшего в отставку командира базы он слышал обо мне раньше, и теперь начал склонять к работе в Бюро.

До этого у меня никогда не возникало серьезной мысли о правоохранительных органах. Я считал, что, имея такой диплом, как у меня, вполне резонно рассчитывать на карьеру промышленного психолога: работа в большой компании – общение с кадрами, помощь служащим и снятие у них стресса – обещала вполне солидное и предсказуемое будущее. До этого я общался с ФБР один-единственный раз – еще в Монтане, когда украли мой чемодан, который я отправил домой. Местные агенты ФБР сняли с меня показания, решив, что я подстроил все дело сам, чтобы получить страховку. У них, естественно, ничего не вышло, и теперь я размышлял: если в ФБР такая работа, то нечего на нее и зариться.

Но Фрэнк был настойчив и убеждал, что из меня выйдет хороший специальный агент. Несколько раз приглашал к себе на обед, познакомил с женой и сыном, показал оружие и корешки чековой книжки, и я не мог не признать, что ничего подобного у меня не было и по сравнению с моим унылым существованием Фрэнк жил как король. Тогда я решил попробовать.

Фрэнк так и продолжал работать в Нью-Мексико, и через несколько лет наши дорожки вновь пересеклись, когда я приехал, чтобы свидетельствовать перед судом по делу, которое он расследовал: была жестоко убита женщина, а труп, чтобы не опознали, сожжен. Но осенью 1970 года я ни о чем таком не помышлял.

Фрэнк послал мои документы в региональное отделение в Альбукерке, и мне направили тесты согласно принятым в Бюро для оперативного состава параметрам. Оказалось, что, несмотря на хорошее физическое состояние и развитую мускулатуру, я при своих шести футах двух дюймах роста и весе в 220 фунтов превышал норму на 25 фунтов. А нарушение весового стандарта позволялось в ФБР одному лишь легендарному директору Эдгару Гуверу. Поэтому следующие две недели я поедал одно желе Нокса (наименование фирмы, производящей продукты питания. – Прим. ред. ) и крутые яйца, стараясь сбросить лишние фунты, и три раза ходил в парикмахерскую, прежде чем добился пристойного вида для фотографии на документ.

Наконец в ноябре мне предложили испытательный срок с первоначальной зарплатой 10 869 долларов, и я выбрался из своего гнетущего жилища без окон. Интересно, что бы я в то время подумал, если бы мне сказали, что большую часть рабочего времени мне придется проводить в другом подвале без окон, разбирая тяжелые запутанные дела.

Много вложишь, кое-что сможешь взять. Эту истину постоянно вколачивали в головы новичков. В правоохранительных органах почти каждый стремился к карьере специального агента государственного Федерального бюро расследований Соединенных Штатов Америки, но только немногие избранные могли рассчитывать на такую возможность. Долгая и славная история Бюро восходит к 1924 году, когда никому не известный юрист Джон Эдгар Гувер принял коррумпированное, плохо финансируемое и неграмотно руководимое агентство. И тот же самый, но уже семидесятипятилетний Гувер твердой рукой решительно управлял почтенной организацией, когда я вступал в ряды ее сотрудников. Так что нам лучше было не подводить ФБР.

Телеграмма директора предписывала мне явиться к девяти утра 14 декабря 1970 года в комнату 625 Старого Почтамта на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне, где мне предстояло начать четырнадцатинедельный курс обучения, призванный превратить меня из рядового гражданина в агента ФБР. Перед этим я заехал домой на Лонг-Айленд, и отец проникся такой гордостью, что вывесил на фасаде американский флаг. То, чем я занимался раньше, не требовало хорошей гражданской одежды, теперь же он приобрел мне три темных «официальных» костюма – синий, черный и коричневый, белые рубашки и две пары остроносых ботинок – тоже черные и коричневые. А потом отец отвез меня в Вашингтон, чтобы в свой первый рабочий день я не опоздал на службу. На внедрение в ФБР в соответствии с уставом и принятым ритуалом Бюро ушло совсем немного времени. Руководивший церемонией введения в должность агент приказал разобрать наши золотые значки и, произнося клятву, не сводить с них глаз. Мы говорили хором и впивались взглядом в женщину с завязанными глазами и весами правосудия в руке, давая обещание поддерживать и защищать Конституцию США от внешних и внутренних врагов.

– Поднесите ближе к лицу! Смотрите внимательнее! – требовал специальный агент, и мы старательно скашивали глаза на наши значки.

Мой класс начального обучения агентов состоял из одних белых и только мужчин. В 1970 году в ФБР было мало темнокожих и ни одной женщины. Они появились после завершения долголетнего правления Гувера. Да и тогда, казалось, его тень из-за гроба еще долго влияла на работу Бюро. Возраст большинства курсантов колебался от двадцати девяти до тридцати пяти лет. Так что в свои двадцать пять я оказался чуть ли не самым молодым.

В наше сознание постоянно вдалбливали, что наш долг – повсюду выискивать советских шпионов, которые стремятся нас завербовать и выведать государственные секреты. Особенно предостерегали против женщин! Промывка мозгов оказалась настолько эффективной, что, когда меня пригласила пообедать работавшая в нашем здании симпатичная девушка, я начал опасаться, уж не ловушка ли это или провокация.

Академия ФБР на военно-морской базе в Квонтико еще не была достроена и полностью не вступила в строй. Там мы занимались огневой и физической подготовкой, а аудиторные занятия проходили в здании Старого Почтамта в Вашингтоне. Первое, чему учили курсанта, – что он должен вести огонь только на поражение. В этом правиле крылась жестокая философия и железная логика: раз выхватил оружие – значит, принял решение стрелять. Если оценил ситуацию как достаточно серьезную, чтобы открывать огонь, – значит, готов отнять чужую жизнь. В сумятице события редко представляется возможность обдумывать целесообразность выстрела и заниматься гимнастикой ума. Пытаться уложить объект на землю пулей или просто остановить оказывается слишком опасным. Значит, нельзя неоправданно рисковать собой или другой потенциальной жертвой.