Вернер фон Сименс - Как я изобретал мир

Итогом этой аудиенции стала официальная передача мне обороны Кильской и Эккернфердской бухт. Меня назначили комендантом Фридрихсорта, и я получил открытый приказ коменданту крепости Рендсбург не препятствовать моим реквизициям орудий, боеприпасов и людей для Фридрихсорта и закладываемых на берегах Эккернфердской бухты батарей. Этот приказ в Рендсбурге, хотя и с некоторой неохотой, исполнили, так как крепость сама была очень плохо подготовлена к защите. Теперь Фридрихсорт был снабжен рабочими пушками и приведен в состояние обороны, насколько это было возможно. В Эккернферде я создал большую батарею для тяжелых 12-фунтовых и коротких 24-фунтовых пушек на пологом берегу к востоку от города и одну гаубичную батарею на холмистом северном берегу залива.

Участие в этой войне Фридрихсорта, а тем более Эккернферде серьезно не рассматривалось, и, тем не менее, в следующем году заложенные мной батареи под Эккернферде необычайно прославились победным боем с датской эскадрой, в котором линейный корабль «Кристиан VIII» сгорел, а фрегат «Гефион» был выведен из строя и захвачен.

После завершения укрепления Фридрихсорта и возведения батарей под Эккернферде моя деятельность стала монотонной. В целом она ограничивалась наблюдением за стоявшим напротив Фридрихсорта вражеским блокадным кораблем и контролем происходящего у входа в бухту движения кораблей. Кильское военное командование запретило выход торговых кораблей в море без особого разрешения, и морской батарее Фридрихсорт был выдан приказ в случае необходимости предотвращать нарушения с помощью силы. Это привело к небольшой военной акции, внесшей немного разнообразия в нашу скучную жизнь.

Однажды вечером я на лодке комендатуры переплывал бухту, чтобы навестить заложенную мной на противоположном берегу батарею Лабё, как вдруг голландская барка под всеми парусами понеслась мне навстречу с явным намерением покинуть гавань без предъявления соответствующего разрешения. Я крикнул капитану, что тот должен пришвартоваться и назвать себя, в противном случае его обстреляют из крепости. Голландец и его жена, очевидно, составлявшие всю команду корабля, не восприняли предупреждение всерьез, более того, прокричали, что запрет их не волнует. Еще во время этих переговоров на крепостном валу блеснул огонь, и прямо перед кораблем в воду упало ядро, как и предписывалось правилами. Несмотря на это, корабль под полными парусами продолжил взятый курс. И тут как с крепости, так и с батареи Лабё раздались выстрелы, а скоро к ним присоединилась и оживленная пальба берегового военного патруля. Храбрый голландец, однако же, не пришел в замешательство и после удачного прохождения бухты исчез в темноте наступившей меж тем ночи.

Посланные рыбаки нашли корабль на следующее утро пришвартованным с другой стороны у входа в бухту, а его команду крайне занятой исправлением нанесенного пулями ущерба. Мужество голландца объяснилось очень просто: заслышав настоящий свист пуль, он привязал руль и вместе с женой осторожно спустился в трюм, где оба были в полной безопасности. Я же со всей командой остался под пулями на произвол судьбы и мог бы хвастаться тем, что, не дрогнув, простоял под артиллерийским обстрелом! Но должен признаться, что шипящий свист пролетающих пушечных ядер вызвал во мне далеко не самые приятные ощущения.

В конце лета и датский корабль, осуществлявший блокаду, наконец-то внес интересный перерыв в монотонную жизнь крепости.

Я получил из штаб-квартиры сообщение, что добровольческий отряд под командованием баварского майора фон дер Танна произведет ночное нападение на блокадный корабль, и приказ всеми средствами поддержать данное мероприятие. Вскоре после этого фон дер Танн со своим адъютантом графом Бернсторфом появился у меня и расквартировался во Фридрихсорте. Добровольческий корпус остановился под Гольтенау, где организовывалась и лодочная эскадра, производящая ночную вылазку. За день до того во дворе крепости состоялось парадное построение корпуса, не давшее мне большой надежды на удачный исход предстоящей операции. Людям не хватало не отваги, а дисциплины и спокойной решимости. Фон дер Танн и его адъютант напрасно старались превратить царящий в отряде хаос в военный порядок.

План дерзкой вылазки принадлежал одному из добровольцев, занимавшему раньше в датском морском флоте какой-то нижний чин. Это был настоящий Геркулес, прятавший свои мощные формы в изобиловавшую золотом адмиральскую униформу собственного производства и звучным голосом призывавший людей к подвигам. Так, он спросил стоявших в строю людей, что те станут делать, когда попадут на борт и на них бросятся датчане. Один сказал, что нападет на первого же с ножом, другой посчитал более уместным ударить его и т. д. «Адмирал» спокойно выслушал всех, а затем выпрямился в полный рост и спросил, сверкая глазами и сопровождая речь соответствующими жестами: «А знаете, что сделаю я? Я возьму двух ближайших датчан и изотру их друг о друга в порошок!» Такое заявление не могло внушать веру в будущие подвиги.

Лодочная эскадра должна была в полдвенадцатого ночи в полной тишине и не зажигая огней проплыть мимо крепости и затем начать атаку на блокирующий корабль, если поданный из крепости сигнал подтвердит, что на вражеском корабле все спокойно как обычно. Сигнал был своевременно подан, но только около часа ночи первые лодки добрались до крепости. Затем прошло почти два часа без каких-либо событий, и, наконец, вся эскадра без всякого порядка и с громким шумом возвратилась обратно. Вначале «адмирал» не смог найти в темноте корабль, а потом якобы заметил, что корабль поднят по тревоге и снабжен абордажными сетями, так что о запланированной атаке явно знали. С криками «нас предали» экспедиция вернулась обратно в Гольтенау и вскоре исчезла и оттуда. На следующее утро корабль стоял на своем привычном месте, и даже с помощью сильнейших биноклей не было заметно никаких особых признаков беспокойства о грозящей атаке.

Как рассказал мне фон дер Танн в доверительной беседе, мероприятие провалилось из-за отсутствия дисциплины и большого количества выпитых горячительных напитков, так что у него самого пропало желание произвести еще одну попытку. Мне было очень жаль дельных и любезных баварских офицеров из-за их неудачи. Фон дер Танн еще несколько дней оставался моим гостем в крепости, и в последующие годы я часто с удовольствием вспоминал то приятное время, когда до меня доносились вести о «подвигах генерала фон дер Танна».

С официальным назначением комендантом Фридрихсорта и поручением с помощью закладки батарей позаботиться о защите Эккернфердской бухты моя должность утратила присущий ей до сих пор немного авантюристический характер. Она потеряла тем самым также большую часть очарования, которое имела для меня раньше. И когда мои задачи были выполнены, а мирные переговоры сделали дальнейшую военную деятельность маловероятной, мною все сильней завладевала мечта о возобновлении моей научно-технической деятельности в Берлине.