Уильям Таубман - Горбачев. Его жизнь и время

Горбачев придерживался главного правила игры – сохранять доверие генсека Брежнева. И он, и все остальные первые секретари обкомов прекрасно понимали: если Брежнев выступит против них, то они лишатся всего [362] Горбачев М. С. Наедине с собой. С. 182. . Но у Брежнева имелись разные уровни доверия, а Горбачев с самого начала попал на самый высокий. Накануне его назначения на пост первого секретаря Ставропольского крайкома Кулаков сообщил Горбачеву, что теперь тот войдет в ядро активных “брежневцев” внутри ЦК, в своего рода “группу быстрого реагирования”, призванную защищать генсека от любых попыток критики – например, со стороны премьер-министра Косыгина. Существование такой “группы поддержки” не являлось секретом (что само по себе предотвращало те выпады, для противодействия которым она создавалась), и для новичков, вступавших в ее ряды, даже существовала особая “церемония посвящения”: от них требовалось залпом выпить полный фужер водки. Горбачев отказался это делать, и его новые коллеги насторожились. Но потом он рассказал им о своем продолжительном разговоре с Брежневым, какие генсек явно вел только с вассалами, вызывавшими большое доверие, и, услышав об этом, партийцы оттаяли [363] Грачев А. С. Горбачев. С. 41. .

Если бы “брежневцы” знали тогда об истинных помыслах Горбачева, они бы не удостоили его такого доверия. Летом 1968 года он, как и требовалось, публично осуждал чехословацких реформаторов и одобрял на словах советское вторжение. 19 июля он предупреждал, что пражское руководство игнорирует “наши товарищеские советы, опирающиеся на обширный опыт нашей партии”, что, встав на “реакционную политическую платформу” и “потеряв контроль над событиями”, оно само подтолкнуло Москву к “защите социалистических достижений” в Чехословакии [364] ГАНИСК. Фонд 1. Опись 27. Дело 28. . 21 августа – в тот самый день, когда советские войска вошли в Прагу, – он председательствовал на заседании бюро Ставропольского крайкома партии, где “целиком и полностью [одобрил] решительные и своевременные меры”, предпринятые Политбюро [365] Протокол заседания ставропольского бюро крайкома партии. Там же. Коробка 5. Документ 76. . Но, вспоминал Горбачев, “что же кривить душой, вопрос все-таки постоянно возникал: в чем смысл этой акции, насколько она соразмерна?” [366] Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 119. В сентябре 1969 года его отправили в Чехословакию в составе делегации молодых партийных и комсомольских работников. Прошел всего год после советского вторжения, и у чехов со словаками еще не прошла горькая обида: незадолго до этого визита в Брно и Братиславе проходили демонстрации, и потому к советским “гостям” приставили круглосуточную вооруженную охрану. Глава советской делегации с затаенной угрозой сообщил Горбачеву, что он не сможет повидаться со своим старым другом Зденеком Млынаржем (через три месяца после вторжения тот оставил свои официальные должности, а вскоре его исключат из компартии). Даже новое, поставленное советскими властями правительство Чехословакии манкировало долгом вежливости: советскую делегацию встретил один только министр высшего образования. В Братиславе вообще никто из официальных лиц не явился поприветствовать гостей из СССР. В Брно, где за процессом “нормализации” все еще наблюдали советские войска, представители делегации пытались завязать беседу с рабочими, но те лишь демонстративно поворачивались спиной. Один чешский рабочий прямо на глазах у советских гостей сорвал со стены портрет Ленина. Относительно теплый прием им оказали только фермеры в словацком сельскохозяйственном крае под Кошице (именно там, как вспоминал Горбачев, во время войны его отец получил ранение). Этот визит подкрепил мнение Горбачева о советском вмешательстве: “Народ Чехословакии не принял наши действия” [367] Из интервью Горбачева автору, взятого 4 мая 2007 года в Москве. .

Горбачев продолжал испытывать сомнения и после 1968 года, когда началось “закручивание гаек в идеологической сфере” и Кремль потребовал от всех советских партийных чиновников низшего звена решительных действий [368] Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 119. . Еще до августа 1968 года заведующий кафедрой философии Ставропольского сельскохозяйственного института, приободренный Пражской весной и еще не вполне выветрившимся духом реформаторства в Советском Союзе, написал книгу “Единство народа и противоречия социализма”. Само название звучало довольно безобидно, но, говоря о “противоречиях” (это понятие очень любили теоретики марксизма, однако крайне осторожно применяли по отношению к СССР советские идеологи), Фагим Садыков размышлял о возможности реформ, предвосхищавших те реформы, которые спустя два десятилетия предстояло провести Горбачеву. Рукопись Садыкова обсуждали его коллеги-философы, а одна из них – не кто иной, как сама Раиса Горбачева, – написала положительный отзыв [369] Кучмаев Б. Г. Коммунист с божьей отметиной. С. 194. . Садыков отвез свою рукопись в Москву, показал кому-то в ЦК КПСС, и в конце 1968 года книгу выпустило одно ставропольское издательство.

Но никакие предосторожности не спасли Садыкова. Вскоре, как вспоминает Горбачев, из Москвы поступил сигнал – “проработать” философа. И 13 мая 1969 года бюро крайкома рассмотрело книгу Садыкова: “Разделали мы его на бюро, что называется, под орех. Да, это был ‘долбеж’”. Сам Горбачев выступил, по его выражению, с “остро критичным” заявлением. Надо заметить, совесть побудила Горбачева слегка смягчить свои публичные нападки на Садыкова. Он начал выступление в спокойном, уважительном тоне, отметил, что Садыков уже опубликовал множество работ, которые, по словам Горбачева, он и для себя считал обязательными к прочтению. Свою последнюю книгу, добавил Горбачев, Садыков писал в течение десяти лет, что заслуживает всяческих похвал, но в то же время означает, что изложенные в ней ошибочные взгляды долго вынашивались и обдумывались. “В книге есть правильные положения о развитии социалистического общества”. Однако “правильные положения” чередуются там “с явным искажением”, она изобилует “бездоказательными суждениями автора”. “Мало анализа”, отсутствуют “статистические материалы, серьезные социологические вопросы”. “Общие замечания… Думаю, нет смысла говорить, так как почти все товарищи сказали, не буду отнимать время. Все подробнейшим образом изложено и сделано”. Однако он подчеркнул, что “Садыков встает на путь в отдельных случаях завуалирования взглядов чужой нам идеологии”, и осудил институтских коллег Раисы Горбачевой (разумеется, не упоминая ее имени) за то, что те дали книге оценку в “непартийном” духе и тем самым способствовали ее публикации [370] ГАНИСК. Фонд 1. Опись 32. Дело 36. Листы 75–78, 82. .