Уильям Таубман - Горбачев. Его жизнь и время

В подобных обстоятельствах Советскому Союзу меньше всего нужны были дряхлые и немощные политические руководители. Между тем у стареющего Брежнева, который перенес уже несколько ударов и сердечный приступ в 1975 году, но продолжал при этом много курить и пить, наблюдались резкие перепады настроения. То он пребывал в подавленном состоянии, то вдруг на следующий день появлялся с массивным золотым кольцом-печаткой (“Ну как, мне идет?” – спрашивал он своего врача) и хвастливо заявлял, что в 1971 году ему должны были вручить Нобелевскую премию мира вместе с западногерманским канцлером Вилли Брандтом. Отлынивая от работы, Брежнев часто уезжал на свою дачу в Завидово, построенную на территории природного заповедника с охотничьим хозяйством, километрах в ста двадцати от Москвы [510] Чазов Е. И. Здоровье и власть. С. 85–87, 115–119. . Там он просил помощников потчевать его рассказами о его собственных “подвигах” во время Великой Отечественной войны и на посту партийного начальника в Днепропетровске, на Целине и в Молдавии. А они упрашивали Брежнева декламировать стихи и восторгались: “Леонид Ильич, вы могли бы выступать со сцены!” Они разыгрывали умиление, когда он флиртовал со стенографистками и официантками, вместе с ним участвовали в якобы импровизированном хоровом пении, танцевали под старые записи танго, фокстротов и вальсов, которые доносились из японского проигрывателя в летней беседке на берегу озера [511] Шахназаров Г. Х. С вождями и без них. С. 228–235. .

Пока состояние здоровья Брежнева не ухудшилось, ему не чужда была некоторая самоирония. Например, он просил спичрайтеров не слишком-то уснащать его речи цитатами из Маркса и Ленина, поясняя: “Все равно никто не поверит, что Леня Брежнев всех их прочитал” [512] Грачев А. С. Гибель советского “Титаника”. С. 109. . Однако его болезнь превратила заседания Политбюро в подобие цирка. Десятки важных вопросов “решались” безо всяких обсуждений за жалкие пятнадцать-двадцать минут. Брежнев был еще не настолько плох, чтобы не поднять вопрос: а не пора ли ему на покой? Но всякий раз, когда он об этом заговаривал, соратники наперебой возражали, что он незаменим. В действительности они боялись, что с отставкой Брежнева ослабнет их собственная власть – ведь, по сути, от его имени правили они – и к тому же начнется опасная борьба за престолонаследие [513] Грачев А. С. Горбачев. С. 62–63. Среди наименее значимых последствий брежневского заката был выход якобы им написанных мемуарных книг – “Малая Земля” и “Целина”, – где бесстыдно превозносилась его скромная роль в малоизвестном сражении под Новороссийском, а также в освоении целинных земель Казахстана. Обе книги вошли в обязательную программу для старшеклассников, знания этих текстов требовали и на вступительных экзаменах в вузы. По всему миру советским послам приходилось устраивать собрания для всех посольских сотрудников, где обсуждались “эпохальные теоретические работы” Брежнева. О том, что в России традиция олигархического правления при слабых государях восходит еще к допетровским временам Московского княжества, см. Keenan E. L. Muscovite Political Folkways // Russian Review. Vol. 45. № 2 (April 1986). P. 115–181. .

Будущий помощник Горбачева Анатолий Черняев был в те годы заместителем заведующего международным отделом ЦК КПСС. “Я вернулся к своей работе в режиме двоемыслия, – признавался он позднее. – Но теперь уже не огорчался, что Брежнев относится ко мне ‘холодно’, а в душе поздравлял себя с этим”. Оставаясь на этой работе, Черняев оправдывал себя надеждой на то, что Брежневу удастся возобновить политику разрядки, но у него “стала расти неприязнь” к шефу, “а позже – когда он начал хиреть – возникло физическое и нравственное отвращение” [514] Черняев А. С. Моя жизнь и мое время. С. 267. . Другой сотрудник международного отдела, Карен Брутенц, вспоминал: “Началась эра особого политического двоемыслия и двоедушия: уже ничто или почти ничто в официальной идеологии и поведении этого руководства (исключая, пожалуй, некоторые внешнеполитические акции) не могло вызвать искреннего согласия… Впервые в жизни я страстно желал, имея в виду чехословацкую авантюру, ‘поражения собственного правительства’” [515] Брутенц К. Н. Несбывшееся. С. 24. .

Другие будущие “горбачевцы”, работавшие тогда на Брежнева, постепенно выбывали из строя. Александра Бовина – остряка и толстяка, бонвивана и отличного рассказчика, который называл все нелепые эпизоды с участием Брежнева “музыкальными моментами”, – уволили с работы, когда он пожаловался другу, что впустую растрачивает талант на такую бездарь, как Брежнев. Шахназарова, высокопоставленного функционера ЦК, понизили в должности за то, что он сочинял научную фантастику с крамольным подтекстом, втихомолку переводил “1984” Джорджа Оруэлла и поддерживал Владимира Высоцкого, чьи песни Андропов пел у вечернего костра под Кисловодском в компании Горбачева [516] English R. D. Russia and the Idea of the West: Gorbachev, Intellectuals and the End of the Cold War. P. 134, 289–90. N. 75. .

С самого приезда в Москву в 1978 году и до смерти Брежнева, последовавшей 10 ноября 1982 года, Горбачев оставался кремлевским “заднескамеечником”, а страной правила банда шестерых: Брежнев (за которым по-прежнему оставалось последнее слово, когда он был в состоянии его произнести), Суслов (второй человек в стране вплоть до своей смерти 25 января 1982 года, исключительный в своем нежелании стать первым), Громыко (член Политбюро с 1973 года и министр иностранных дел с 1957 года), Андропов (выдвинутый из КГБ в секретари ЦК после смерти Суслова), министр обороны маршал Дмитрий Устинов и Черненко. Поначалу Горбачев в основном помалкивал в Секретариате и на заседаниях Политбюро, а если и говорил, то что-то несущественное. Его никто специально не информировал о советском вторжении в Афганистан в декабре 1979 года, и уж тем более никто с ним ничего не согласовывал [517] Горбачев М. С. Наедине с собой. С. 278. . Решение о вводе войск принимала маленькая подгруппа Политбюро: Устинов, которого поддерживали Андропов и Громыко, убедил Брежнева нанести удар, в числе прочего фразой “Американцы так десятки раз поступали в Латинской Америке, чем мы хуже” [518] Грачев А. С. Гибель советского “Титаника”. С. 123. . По словам Эдуарда Шеварднадзе, который при Горбачеве станет министром иностранных дел, оба они считали вторжение “роковой ошибкой” [519] Шеварднадзе Э. А. Мой выбор: в защиту демократии и свободы. С. 62. . В докладной записке о сельском хозяйстве, поданной Горбачевым 20 ноября 1979 года, он так отозвался о недавней речи Брежнева: “Со свойственной Леониду Ильичу глубиной, масштабностью и конкретностью в выступлении рассматривается широкий круг актуальных проблем экономического и социального прогресса страны” [520] Собрание NSA, READD-RADD. . 29 октября 1980 года Горбачев присоединился к другим членам Политбюро, призывавшим коммунистическое руководство Польши подавить выступления внутренней оппозиции [521] Пихоя Р. Г. Москва – Кремль – Власть. Т. 2. С. 648. . По наблюдению иностранки, которая прочла записи всех заседаний Политбюро по поводу польского вопроса, “Горбачев присутствовал на них на всех, но почти не подавал голоса – только изредка говорил, что слова, только что сказанные Брежневым, абсолютно верны” [522] Светлана Савранская из Архива национальной безопасности (NSA) в Вашингтоне. . 2 июня 1981 года Горбачев подхватил слова Суслова о том, что необходимо более строго решать, кому из советских граждан можно выезжать за рубеж [523] Заседание Секретариата ЦК КПСС. 2 июня 1981 года. Собрание NSA, READD-RADD. . 19 августа 1982 года он хвалил Брежнева за “большой такт”, проявленный в беседах с руководителем ГДР Эрихом Хонеккером [524] Заседание Политбюро ЦК КПСС. 19 августа 1982 года. Там же. .