Джоанна Стингрей - Стингрей в Стране Чудес

Джоанна:Ну и как, легко вам делать то-то и то-то?

Борис:Пока легко, потому что я и так к таким вещам и близко не подхожу и не хочу подходить. Я совершенно не хочу втягиваться во все это политическое дерьмо, как это делали многие до меня. Никакого удовлетворения им это не принесло, потому что легко завоевать популярность, заигрывая с политикой: Восток, Запад и тому подобное. Прославиться можно мгновенно. И что дальше? Неделю тебя послушают, а потом забудут, так как все знают, что ничего все равно не изменится. Как бы то ни было, о политике мы петь не будем – чем меньше ты о ней думаешь, тем меньше она тебя касается. Я хочу, чтобы молодые люди жили вне всего этого.

Джоанна:То есть для тебя главное музыка, а не политика?

Борис:Не столько даже музыка. Музыка – лишь способ выразить то, что я хочу сказать. Слово это затасканное, но мне хочется выразить нечто духовное – чувства, сердце, искренность. Меня интересует исключительно возможность передать это людям, убедить их в том, что они способны на чувство, на искренность, на духовность. И что у тебя может быть Бог.

Джоанна:В Москве, где я провела несколько дней, прежде чем приехала к вам в Ленинград, меня поразило, насколько безжизненно, как автоматы, ведут себя люди. Это что, только на улице так? В семье люди проявляют эмоции?

Борис:За закрытыми дверями жизнь такая же, как и везде в мире. Люди делают все, что можно, и все, что нельзя. Только на улице, где ты знаешь, что за любой неверный шаг тебя могут арестовать или обыскать, ты ведешь себя осторожно и потому безжизненно.

Джоанна:Ну а, например, в отель к нам ты можешь зайти? Мы, когда заходим, должны предъявить карту гостя.

Борис:Если ты одет по-западному, чувствуешь себя уверенно и просто проходишь, то тебя не остановят.

Джоанна:Когда ты работал сторожем, это как получилось? Они тебе сказали: «Ты должен работать, и вот какую работу мы тебе даем», так, что ли?

Борис:Я тогда работал математиком в социологическом институте, группа съездила на выходные на фестиваль, где нас окрестили первой панк-группой в России. Нас вышвырнули из фестиваля, и, когда я вернулся в Ленинград, меня уволили с работы [21] Речь идет о фестивале «Весенние ритмы. Тбилиси-80» – первом официальном рок-фестивале в СССР. Инспирированное панк-роком выступление «Аквариума» вызвало бурный скандал, возмущенное жюри покинуло зал, а в Ленинград отправились гневные письма с обвинениями в адрес «Аквариума». В результате Гребенщиков был исключен из комсомола и уволен с работы. .

Джоанна:Они объяснили это твоим участием в группе?

Борис:Да, по всем адресам было разослано письмо, в котором говорилось, что группа «Аквариум» играет антисоветские произведения, что они выродки советской музыки и враги народа номер один. Когда меня уволили, я стал свободным человеком и чувствую себя с тех пор прекрасно.

Джоанна:Когда мы ехали сюда, нам говорили, что едем мы вовсе не для того, чтобы общаться с русскими, потому что их соседи или знакомые донесут на них властям и у них будут неприятности. Это правда?

Борис:Да, мои соседи половину времени регулярно докладывают в милицию, что ко мне приходят американцы, а вторую половину времени просят у меня записи, чтобы послушать мою музыку.

Джоанна:На черном рынке можно все купить?

Борис:Если есть деньги, купить можно что угодно: джинсы, видеоаппаратуру, все что хочешь.

Джоанна:Есть ли способ для тебя приехать в Америку?

Борис:Абсолютно нет. Сейчас отношения между нашими странами плохие, но думаю, что и в лучшие времена меня не выпустили бы.

Джоанна:Я слышала, что каждый молодой человек в СССР должен прослужить в армии два года. Ты был в армии?

Борис:Я в то время учился в университете и по окончании его получил звание офицера. Однако вот уже три-четыре года они пытаются меня призвать. Многие наши друзья не служили, отговариваются всевозможными болезнями – реальными и выдуманными.

Джоанна:То есть отговориться довольно легко?

Борис:Нет, совсем не легко. Нужно пройти кучу обследований, ложиться в психбольницу или нечто подобное.

Джоанна:Материальные блага тебя, похоже, не сильно волнуют. Это потому, что здесь почти нечего покупать, или потому, что у тебя мало денег?

Борис:Нет, если у тебя есть деньги, купить здесь ты можешь все что угодно. Но если все свои силы и энергию тратить на зарабатывание денег, то ни на что больше их не останется. Если больше всего на свете тебя интересуют деньги, то у тебя и не будет ничего кроме денег, потому что, когда ты захочешь сделать что-то с этими деньгами, то увидишь, что сил и желаний у тебя больше не осталось. Мне не нужно думать о деньгах, как-то так получается, что все, что мне нужно, люди просто дают мне.

Джоанна:Есть ли среди рок-музыкантов или рок-вокалистов девушки?

Борис:Нет, но я хотел бы, чтобы были. У нас тут пока еще всё очень старомодно.

Джоанна:Может быть, ты станешь первым знаменитым русским рок-певцом в Америке?

Борис:Слава меня не очень интересует. Я хотел бы убрать границы во всем мире. Я просто хочу быть человеком.

Мой самолет еще не успел приземлиться в лос-анджелесском аэропорту, а я уже начала строить планы о возвращении в Советский Союз. Как одержимый миссионер, я носилась по пляжам и холмам Голливуда, рассказывая всем, кто был готов слушать, об этих невероятных, изменивших мою жизнь музыкантах. В том, что я поеду туда опять, я не сомневалась, правда, как это сделать, понятия пока не имела. В середине 1984 года Горбачева с гласностью и перестройкой нужно было ждать еще пару лет, поэтому я не могла просто прыгнуть в ближайший «Боинг» компании British Airways. Нужно было искать еще одну образовательную поездку, и нужно было копить на нее деньги.

Я пошла работать в турбюро, решив, что так я смогу убить сразу двух зайцев: зарабатывать деньги, в то же время получать информацию обо всех держащих курс в СССР турпоездках. Наконец одна нашлась, и я тут же в нее записалась. Я сидела за офисным столом, прячась за огромным старым компьютером, стопками замасленных пластиковых туристических проспектов, и представляла себе выражение лиц Бориса и Севы, когда я вновь предстану у них перед глазами. Они говорили, что никто не возвращается. Но они и не встречали еще такого человека, как я.

Я попыталась дозвониться до Севы и попросить его передать Борису, что я приезжаю. Но не успели мы сказать и несколько слов друг другу, как связь прервалась. Сколько я ни пыталась набирать его номер, линия все время была занята. Через несколько дней у меня самой раздался телефонный звонок.