Бхагаван Раджниш (Ошо) - Путь мистика

Это правда, и именно потому, что вы со мной, так глубоко со мной, что вы со мной одно целое, я могу сказать, что я один борюсь со всем миром. Вы не отдельны от меня, вы – часть меня. Поэтому, хотя вы здесь, это не меняет моего одиночества. Вы становитесь его частью, растворяетесь в нем.

Мое усилие здесь – в том, чтобы подчеркнуть тот факт, что так называемая интеллигенция – не настоящая интеллигенция. Ни у кого из нее не хватает храбрости выступить против своих правительств, сказать, что то, что они делают, это абсолютно преступное преследование одной-единственной индивидуальности, которая не причинила им никакого вреда.

Напротив, я чувствую, что чем плотнее становится мировой заговор против меня, тем счастливее кажется так называемая интеллигенция – потому что я представляю опасность и для них. Они – только знающие. А я крушу знающих людей и говорю им: «Будьте честны и признайте, что вы столь же невежественны, как и все остальные». Вместо того чтобы протестовать, они кажутся довольными.

И так называемые религиозные люди кажутся довольными, вместо того чтобы протестовать, потому что я обращаю их внимание на то, что просто быть членом какой-либо религиозной организации недостаточно для того, чтобы быть религиозным. Религиозность – это нечто совершенно другое, это индивидуальный рост, индивидуальная реализация. Поэтому все они тоже очень довольны происходящим.

Всевозможные фанатики, которые думают, что они и только они обладают истиной – и кроме того, чтобы громко кричать, у них нет никаких аргументов, никакого влияния, – очень довольны.

Когда я преподавал, одна молодая дама, очень красивая, изящная, пришла ко мне домой и дала мне какую-то литературу, пропагандирующую христианство. Я просмотрел заглавия и сказал:

– Можете ли вы встать, взять в руку один из этих памфлетов и честно сказать, что написанное в них – ваш собственный опыт?

Она очень рассердилась, и все изящество пропало. Она сказала:

– Я бесплатно раздаю людям эту литературу. Никто никогда не говорил мне таких вещей.

– Все эти люди должны были спросить вас об этом, потому что, если это мусор, вы не имеете права забрасывать мой дом мусором. И если это не ваш опыт, по какому праву вы распространяете эту литературу? Есть ли у вас какой-то авторитет для этого?

– Я распространяю эту литературу от имени Бога, по праву Иисуса Христа.

– Теперь вы говорите чепуху. Вы не можете доказать Бога. Можете ли вы привести мне здесь и сейчас какой-либо пример в доказательство Бога? И вы не выглядите как последовательница Иисуса. На вас прекрасная одежда, вы водите прекрасную машину. Вы должны были бы носить на плечах большой деревянный крест, вы должны были бы совершать, по крайней мере, некоторые из чудес, которые совершал Иисус. Дать ли мне вам немного воды, чтобы вы превратили ее в вино?

Она была так взбешена, что развернулась и, не говоря ни слова, бросилась к своей машине. И из-за своего гнева она изо всех сил пыталась завести машину, но та не заводилась. Я подошел к ней и сказал:

– Вы можете попросить Бога помочь вам завести машину. По крайней мере, такое небольшое чудо он может совершить – это может любой механик. Или выйдите из машины, встаньте на колени и помолитесь Иисусу Христу, а я заведу вам машину.

Мне пришлось завести ей машину. Она почти дымилась от гнева. Я сказал:

– Я был бы счастлив, если бы время от времени вы возвращались. Мне понравилась вся эта сцена. Вы были такой изящной и любящей. Как говорит Иисус: «Будь любящим и дружелюбным; люби даже своих врагов». Но через минуту вы стали врагом и совершенно забыли о любви, обо всем изяществе – настолько, что повернули ключ зажигания слишком сильно, и бензина хлынуло столько, что машина не завелась. Разве это по-христиански? Должен ли и я стать таким, как вы, читая ваши памфлеты? Пожалуйста, возьмите эти памфлеты назад и дайте их какому-то другому человеку, чтобы он выбросил их в мусорное ведро. Я не могу этого сделать.

Интеллектуалы, религиозные люди, политики, правительства признают… и они так боятся, что ничто не может быть для меня большей наградой. Ни одна индивидуальность сама по себе никогда не приводила мир в такой испуг, не причиняя ему никакого вреда.

Я не террорист. Я не бросаю бомб, не угоняю их самолетов. Чего же им бояться? Может быть, я коснулся самого их корня, который прогнил; я нажал на их воспаленный нерв. Они знают, что не могут дать мне никаких ответов, и каждый раз, когда у них нет ответа, ответом становится дуло оружия. Но они не могут даже убить меня. Они стоят перед настоящей дилеммой – что со мной делать?

Они не могут меня убить по той простой причине, что если они меня убьют, это создаст всемирный взрыв, который сплотит моих людей, которые забудут о своих небольших проблемах. Они будут одним из самых сильных сообществ. И эти интеллектуалы, религиозные деятели, политики не смогут на это ответить – а спрашивать будет весь мир. Те самые люди, которые сейчас против меня, начнут чувствовать сочувствие и спросят, почему это сделали.

Это не какая-то мелочь, если американское правительство должно информировать все свои посольства, что, куда бы я ни приехал, они должны немедленно обращаться к правительству, угрожая, что американская помощь и приток американских денег прекратятся, если этому человеку позволят находиться в стране.

Но для меня это не проблема. Я знаю своих людей, и все это противодействие и яд, распространяемый правительствами, только сделает моих людей ближе ко мне, приведет в более глубокую солидарность. Все, что они хотят, это каким-то образом изолировать меня. И это у них тоже не получается.

Они давили на индийское правительство, чтобы то разрешило мне основать коммуну там, но препятствовало всем моим западным ученикам и западным средствам массовой информации в доступе ко мне. И именно в этой точке я покинул Индию…

Теперь индийское правительство чувствует смущение, потому что в парламенте оно должно отвечать на вопросы и подкреплять свои ответы разумными аргументами, уликами и доказательствами. Прежде всего, почему мои ученики должны быть остановлены? И соответствующий министр сказал: «Нет, мы не будем останавливать учеников Ошо. Они могут приезжать в эту страну, как и все остальные».

Тогда его спросили: «Чувствуете ли вы, что среди учеников Ошо есть агенты ФБР и шпионы других правительств, иностранных правительств?» Им пришлось это отрицать; иначе они должны были бы представить доказательства обратного. Они отрицали, что есть кто-нибудь… ни шпионов, ни ФБР, ничего подобного. И тогда их спросили, есть ли у них против меня какое-либо законное обвинение, и исправно ли я плачу по закону подоходный налог, министру финансов пришлось признать, что у меня нет никакого дохода, а значит, нет и речи о подоходном налоге, и у них против меня нет никаких обоснованных обвинений.