Жозеф де Гибер - Духовность Общества Иисуса

Наконец, завершая свои признания Гонсалвишу да Камаре, Игнатий возвращается к общей картине своей жизни: «<���Говорил он> также, что нанёс немало оскорблений нашему Господу после того, как начал служить Ему, однако никогда не потакал смертному греху; напротив, он всегда возрастал в благоговении, id est, в способности встретиться с Богом, причём ныне – больше, чем когда-либо в своей жизни. И всякий раз, в любое время, когда он хотел встретиться с Богом, он с Ним встречался. И ныне его посещает множество видений, особенно таких, о которых сказано выше, <���при которых он> видит Христа как Солнце. Это часто случалось с ним, когда он шёл, беседуя о важных вещах, и <���такие видения> расценивались им как подтверждение <���его правоты>. Когда он служил Мессу, его тоже посещало множество видений…» [60] G. da Camara, n. 99–100, p. 97. Fontes Narr, I, p. 504; см. также P. Leturia, La primera misa de S. Ignacio… Manresa, 13 (1940), p. 66 ss., где тщательно анализируется переход от идеи паломничества к идее основания ордена. . Трудно истолковать этот текст, где взвешено каждое слово, иначе, как взгляд на внутреннюю жизнь святого теперь, в 1555 г., как на вершину его восхождения к Богу в этой жизни.

Полная зрелость, а также полное осознание своей миссии основателя. Представляется, что неверно истолкованное да Камарой признание Игнатия лежит в основе утверждений тех историков, которые уверяют нас, будто еще в Манресе, одновременно с великими размышлениями Упражнений «О Царе Небесном» и «О двух хоругвях», Игнатий полностью придумал план будущего Общества, которому предстояло родиться двадцать лет спустя. И свидетельства самого Игнатия в его автобиографии, и свидетельства Поланко и других очевидцев первых лет Общества, и прежде всего совокупность недавно опубликованных документов собеседования 1539 г. и подготовки «Уложений» и Конституций показывают, что «в момент их встречи в Риме весной 1538 г. никто из иньигистов еще не думал о создании нового ордена» [61] Dudon, S. Ignace… p. 345 ss.; cf. note 10, p. 622–626. . И лишь теперь маленькая группа товарищей, маленькое «Общество» [62] Они уже взяли это название, простой синоним слова «группа»; в конце 1538 г. Игнатий упоминает «троих из общества», «двоих из общества» (tres de la compania, dos de la compania) в письмах Диего де Гувейе и Исабель Росер (Epist. S. Ign., I, p. 132, 138). задается вопросом об основании нового ордена, нового общества «реформированных священников» (уставных клириков), подобного тем, что были основаны св. Гаэтаном и св. Антонио Заккариа и одобрены Святым престолом в 1524 и 1533 гг. С утверждением «Уложений» Павлом III в 1540 г., с избранием Игнатия на пост генерала и первыми торжественными обетами в храме св. Павла «за стенами» 22 апреля 1541 г. все важнейшие черты новой семьи монашествующих были уже определены. Определена была и роль святого в последующие пятнадцать лет, роль, которая изменит внешние обстоятельства его жизни, всецело посвященной теперь миссии основателя и организатора. Какова теперь его внутренняя жизнь – жизнь основателя, всецело сознающего свою миссию?

Какова бы ни была важность предшествующих периодов его жизни, именно эти пятнадцать лет станут решающими для духовности Общества; именно духовный опыт этих лет сыграет определяющую роль в формировании отличительных особенностей иезуитской духовности. Об этих личных переживаниях Игнатия мы знаем в основном из двух источников: это слова его товарищей о том, что они наблюдали в нем в те времена или узнавали из его признаний, и то, что он сам писал в духовном дневнике со 2 февраля 1544 г. по 27 февраля 1545 г. Этот отрывок духовного дневника чудесным образом избежал уничтожения и был впервые полностью опубликован в томе 1 критического издания Конституций [63] MHSI, Const., I (Rome, 1934), p. 86–138; cf. Prolegomena, p. XCV–CXX et p. CCXXXIX–CCLII, где дано подробное описание рукописи. Издание, осуществленное в 1892 г. о. де Торре в Мадриде (Constitutiones S.I. lat. ethisp., p. 349–363), воспроизводит только те части дневника, которые написаны чисто, и опускает простые пометки и сокращения. Именно этот текст опубликовал о. А. Федер в Регенсбурге в 1922 г. в прекрасном переводе на немецкий язык (Aus dem geitlichen Tagebuch des hi. Ign.). Совершенно очевидно, что рукопись Игнатия представляет собой всего лишь фрагмент: говоря об озарениях, которые он записывал во время составления «Конституций», Игнатий показал Гонсалвишу да Камаре ип fasce assai grande di scritture – «толстенную кипу записей», – которые он ему частично зачитал, не пожелав «оставить мне ненадолго», как просил да Камара (п. 100, р. 97; Fontes Narr., I, p. 504); наши 25 листов не могут сами по себе составлять все содержимое «толстенной кипы». .

Этот фрагмент дневника состоит из двух тетрадей, из 12 и 13 листов, полностью исписанных рукой св. Игнатия и соседствующих сегодня со старинным итальянским переводом под красивым переплетом XVIII в., хранящимся в Архивах Общества. Первая тетрадь охватывает период со 2 февраля по 12 марта. Она с одержит довольно длинные заметки за те сорок дней, когда святой пред лицом Божиим решал, следует ли Обществу отказаться от всякого рода доходов, даже на содержание церквей. Вторая тетрадь охватывает период с 13 марта по 27 февраля следующего года. Уже в самом начале заметки становятся короче, а начиная с мая месяца сводятся к нескольким словам, записанным полностью или же при помощи алгебраических значков, которые появляются в этой тетради начиная со второго дня. Любопытно, что в Национальной библиотеке Мадрида имеется отдельный листок, также собственноручно исписанный Игнатием, куда святой переписал часть собственных заметок из дневника за 18–27 февраля, а именно те места, которые он обвел чернильной линией в первой тетради. Этот листок, помеченный цифрой 2 и обрывающийся на середине фразы, представлял собой, таким образом, часть целого, включавшего, по меньшей мере, три листа. Они были, как кажется, написаны Игнатием для того, чтобы всегда иметь под рукой важнейшие отрывки дневниковых записей. Это типичная черта, которая показывает, сколь большое значение для его личной жизни имели эти заметки, явно предназначенные для него одного [64] MHSI, Const., I, p. XCVI–XCVII. Издатель, о. А. Кодина, заключил на основании наличия этого резюме, что св. Игнатий, ограничиваясь во второй тетради краткими пометками, стремился к тому, чтобы ему легче было находить те из обретенных милостей, которые он считал важнейшими. .

Из сочинений очевидцев этого последнего периода жизни Игнатия на первое место, с интересующей нас здесь точки зрения, следует поставить две серии заметок Рибаденейры и «Мемориал» Гонсалвиша да Камары, который был министром Игнатия в римском доме обетников с сентября 1554 по октябрь 1555 г. и потому видел его постоянно: изо дня в день он записывал в записной книжке полученные распоряжения, сделанные наблюдения, услышанные слова. Позднее, в Эворе в 1573 г., он проиллюстрировал эту записную книжку очень интересными разъяснениями, которые все же не представляют для нас такой ценности, как его повседневные заметки: последние, в сущности, представляют собой непосредственное отражение духовной жизни Игнатия через десять лет после дневника, незадолго до его смерти 31 июля 1556 г. [65] Scr. de S. Ign., I, p. 153–366; Pontes Narr., I, p. 508–752. Заметки в этой записной книжке сделаны на испанском языке, а последующий комментарий дан на португальском; заметки делались с 26 февраля по 18 октября 1555 г., однако с многочисленными перерывами.