Жозеф де Гибер - Духовность Общества Иисуса

Из этого и других свидетельств с очевидностью проистекает: первоначальное ядро Упражнений существовало уже в Манресе, и существовало в письменном виде. Процессы в Алькале, как мы видели, подтверждают, что в 1526–1527 гг. Игнатий преподавал там своим слушательницам, по крайней мере, содержание первой недели, и нам известно от него самого, что в Саламанке он передал бакалавру Фриасу письменный текст, «все свои бумаги, на которых были Упражнения, чтобы их рассмотрели» [218] Camara, Acta, n. 67, Scr. de S. Ign., I, p. 77; Pontes Narr, I, p. 456–458. . Опять же, в Париже, в 1535 г., он оставляет инквизитору Валентену Льевену свои «записи Упражнений», которые тот, рассмотрев, очень хвалит и просит оставить ему их копию, которую и получает [219] Camara, Acta, n. 86, Scr. de S. Ign., I, p. 88; Pontes Narr, I, p. 480. . К сожалению, от этой копии, которая дала бы нам представление о состоянии книги на момент отъезда Игнатия из Парижа, не осталось никакого следа.

Зато у нас есть два латинских текста Упражнений, зависимых от versio prima или, по крайней мере, состоящих с ней в родстве и в целом с ней совпадающих. Это текст, оставленный Пьером Фавром картузианцам Кельна, когда он был в этом городе в 1543–1544 гг., и текст, который английский гуманист Джон Хельяр сохранил для нас в записной книжке – сегодня он хранится в Ватиканской библиотеке (Regin. lat. 2004) [220] Текст Фавра известен нам по копии, сделанной в XVI в. и сохранившейся в архивах города Кельна; эта рукопись, как и рукопись Хельяра, описаны в Ex. М., р. 206–207, и оба текста опубликованы на с. 579–623 и 624–648. В своем введении, р. 571, издатель о. А. Кодина скорее склоняется к мнению, что Упражнения были даны Хельяру во время его пребывания в Париже до августа 1535 г.; я, между тем, много более склонен допускать, вместе с Такки Вентури (Tacchi Venturi, II, р. 87) и Дюдоном (Dudon, S. Ignace… p. 289), что Джон познакомился с Игнатием и его Упражнениями только в Венеции, то есть не раньше конца 1536 г. Нужно отметить, что в тексте Reginensis не появляется ни имя Игнатия, ни заглавие «Духовные упражнения»; название текста: Praecepta utilia iis qui spiritualium meditationum stadium ingressurisunt. [Пинар дела Буле (Pinard de la Boullaye) в Un nouveau texte du B. Pierre Lefevre sur les Exercices de S. Ignace, RAM, 22 (1946), p. 253–275, разбирает и публикует текст, который может относиться к 1543–1544 г., но отражает состояние «Упражнений» на 1541 г.]. . Хельяр, несомненно, получил свой текст от самого Игнатия в Венеции в 1536 г. или в начале 1537. Когда Фавр переписал свой текст с versio prima, нам не известно, но вследствие этого, если его экземпляр и интересен рядом вариантов, он никоим образом не может прояснить нам состояние книги до 1541 г., той даты, к которой восходит уже versio prima. Записки Хельяра, со своей стороны, явно не являются копией, за исключением некоторых частей; другие, как кажется, были записаны просто со слов. Кроме того, остается по меньшей мере сомнительным, что современный порядок этих записок совпадает с тем, в каком Упражнения были преподаны молодому англичанину.

Тем самым, даже по самой оптимистичной гипотезе, эти тексты отсылают нас лишь к периоду незадолго до 1541 г. Если же мы хотим немного уточнить содержание Упражнений, утвердившееся в Манресе, вопрос становится очень трудным, и даже наиболее сведущие историки расходятся во мнениях [221]. Уже упомянутые выше свидетельские показания, данные в 1527 г. во время судебного процесса в Алькале [222], показывают нам, что в это время Игнатий преподавал, по меньшей мере, первую неделю и образы совершения молитвы. Кроме того, он требовал, чтобы те, кто просил его «показать служение Богу», общались с ним «месяц подряд». Заметим, что из всех свидетелей в Алькале самые точные показания дала некая Мария де ла Флор, которая вела перед тем жизнь едва ли похвальную. Посему весьма вероятно, что Игнатий, даже имея уже на руках оставшуюся часть Упражнений, дал ей только ту часть, которую позже посоветует применять широко, оставляя прочее лишь для избранных душ.

В тех же свидетельствах говорится о советах по различению духов, чьи истоки, как мы знаем, восходят к переживаниям в Манресе и даже в Лойоле. С тех пор также существует ряд заметок, представляющих собой материал для созерцания различных тайн жизни Христа. Это, несомненно, оттого, что еще со времен Лойолы новообращенный заботливо переписывал евангельские события и слова в ту тетрадь, которой так дорожил и которая, бесспорно, является первоисточником серии «пунктов» о тайнах, включенных в книгу Упражнений.

В латинском жизнеописании св. Игнатия, которое составляет начало «Хроники» Поланко, есть отрывок, который, на первый взгляд, позволяет нам пойти куда дальше. Рассказав о постижениях (lumieres), обретенных кающимся, он переходит к его апостольству в Манресе и говорит: Post praedictam illustrarionem et observationem spiritualium exercitiorum, methodum et rationem proponens animam apeccatis per contritionem et confessionem purgandi, et in meditationibus mysteriorum Christi, etratione bonae electionisfaciendae circa vitae statum etres quaslibet, et demum in his quae ad inflammandum amorem in Deum et varies orandi modos pertinent, proficiendi, perutilem operant proximis navare coepit; quamvis temporis progressu haec etiam ad maiorem perfectionem perducta sunt [223]. Нужно ли видеть здесь вместе с о. Кодиной [224]несомненное свидетельство того, что со времен Манресы структура четырех недель, вместе с материалами каждой из них и заключительным размышлением ради обретения любви Божией, была уже утверждена? Не думаю: мне трудно видеть в этой красивой латинской конструкции, изящно выдержанной от начала до конца, нечто иное, кроме литературного распространения маленькой испанской фразы того же Поланко, процитированной чуть выше.

Более значимы совпадающие друг с другом свидетельства двух других близких друзей Игнатия. Манар в одном из своих «Увещеваний» [225]говорит нам, что во время духовных упражнений после своего обращения Игнатий «выполнял в основном два упражнения, а именно размышление “О двух хоругвях” и “О Царе Небесном”, готовясь к войне с дьявольским врагом и с миром». В неизданном увещевании 1554 г. [226]Надаль также заявляет, что в Манресе «Господь наш сообщал ему Упражнения, ведя его таким образом к тому, чтобы он всецело посвятил себя только служению Богу и спасению душ. Он особенно ярко явил свою набожность в двух упражнениях, а именно в размышлении о Царе и о хоругвиях. В них он осознал, в чем его предназначение и в чем он должен усердствовать и в чем видеть цель всех своих дел, к которой стремится также и Общество». Что касается размышления о Царе, то эти тексты только подтверждают то, что, как мы видели, явно проистекает из роли «Цвета святых» (Flos Sanctorum) в обращении Игнатия, особенно если, что более вероятно, он читал этот труд в издании с предисловием брата Гауберто Вагада: это размышление – не что иное, как основные мысли, связанные с обращением святого, изложенные для всеобщего применения.

Вопрос об источнике размышления «О двух хоругвях» может вызвать сомнения: о. Ф. Турнье [227]сравнил общий план этого размышления с проповедью бенедиктинского аббата аббатства св. Василия Вернера, умершего в 1174 г., и сходства их, ничуть не умаляющие оригинальности Игнатия, между тем таковы, что трудно счесть их случайными и не признать некоторой зависимости современного текста Упражнений от этой проповеди. Однако ничто не позволяет полагать, что Игнатий мог листать первопечатный латинский текст Вернера до учебы. Зато ничто уже не мешает допустить, что в Париже средневековый автор мог просто вдохновить его на то, чтобы завершить изложение размышления, вся основная суть которого, так тесно связанная с размышлением о Царе, существовала в виде набросков еще со времен Манресы.