Фред Саберхаген - Витки

Как бы то ни было, Даггетт оборвал мои размышления, вынув изо рта трубку и пользуясь ею как указкой.

– В височной доле, похоже, шрам, – заявил он. – Однако аккуратный. Любопытно… Судороги случаются?

– Насколько я знаю, нет.

– Не замечали по утрам прикуса языка, самопроизвольного мочеиспускания, болей в мышцах?

– Нет.

Даггетт ткнул трубкой в изображение, и я невольно поморщился.

– Возможно, гиппокамп… – заметил он. – Повреждения в этой области могут сказываться на памяти самым невероятным образом, но… – Доктор замолчал и что-то подрегулировал в аппаратуре. – Расскажите-ка мне подробнее о вашей поездке в Мичиган… Вот! Что ж, внешне гиппокамп в порядке… Давайте, говорите.

Он продолжал измываться над изображением моего мозга, а я излагал все связанное со злополучной поездкой. Кора была рядом, чтобы подтвердить, что по крайней мере эти воспоминания – не ложные.

Наконец доктор щелкнул тумблером, и парящий в воздухе мозг исчез. Мне даже стало не по себе.

– Я бы хотел попробовать гипноз, – сказал Даггетт. – Не возражаете?

Впрочем, времени возражать он не дал – признак того, полагаю, что мой случай его заинтересовал.

– Вас раньше гипнотизировали?

– Никогда.

– Тогда давайте устроимся поудобнее.

Даггетт высвободил меня из рамы и, подведя к мягкому креслу, откинул его спинку чуть ли не до горизонтального положения. Аппаратура в кресле определила ритмы моего мозга, подстроила под некоторые из них свое собственное слабое излучение и стала постепенно наращивать мощность, вызывая в то же время тончайшие изменения. Я словно чувствовал деятельность компьютера, управлявшего этим устройством. Волны текли через меня, как вода, а потом внутри головы вспыхнул белый шум, и я потерял сознание.

– Как ваше самочувствие? – Надо мной нависало профессионально внимательное лицо доктора Даггетта. Рядом, выглядывая из-за его плеча, стояла Кора.

– Полагаю, неплохо, – отозвался я, промаргиваясь и потягиваясь. Мне казалось, что я спал очень долго и при этом видел сны – из тех, что немедленно бледнеют и ускользают, когда пытаешься их осознать.

– Что вы помните о Багдаде? – спросил Даггетт.

У меня все еще сохранялось два набора воспоминаний: город, который я действительно видел, и уже изрядно потускневший, будто призрачный Багдад, какой якобы я запомнил с детства. И теперь за почти неосязаемой пеленой ощущалась некая другая реальность, какие-то движущиеся за занавесью тени. Какие – пока я определить не мог. И сказал об этом доктору.

Он задал мне несколько простых вопросов – какой нынче год и тому подобное, чтобы убедиться, что я более или менее ориентируюсь в происходящем (по крайней мере, не хуже, чем до начала сеанса). При каждом моем ответе Даггетт кивал.

– Сколько же вы действительно живете во Флориде?

Тени за занавесью всколыхнулись. Что-то очень важное показалось на мгновение и тут же растаяло.

Я покачал головой.

– Не уверен… Несколько лет точно. Что со мной происходит?

– Во-первых, – начал Даггетт и замолчал. – В анкете вы указали, что травм головного мозга у вас не было.

Шрамы… Конечно. И хотя для меня они почему-то связывались с какими-то иными обстоятельствами, очевидно, логично и неизбежно предположение, что, раз они есть, получил я их в какой-то передряге.

– Итог сканирования совершенно однозначен, Дон, – продолжал доктор Даггетт. – У вас был по меньшей мере один серьезный перелом основания черепа. Может, все же припомните?

Почти осязаемые видения пришли – и растворились. И больше не приходили. Я снова покачал головой. Теперь я, во всяком случае, знал, что в моем прошлом что-то скрыто, – уже немалое достижение.

– Из того, что я видел и слышал, – продолжал он, – осмелюсь сделать вывод, что былые травмы – не единственная ваша беда. И даже не самая большая. Вполне вероятно, что они вообще не играют сколько-нибудь серьезной роли в этиологии вашего состояния. Налицо признаки умышленного воздействия на вас гипнозом; возможно, в сочетании с наркотиками.

«Зачем?» – спросил я себя. Все это казалось просто диким. Вначале я даже не поверил. Но Даггетт показал мне распечатку. Перед моим пробуждением он пропустил результаты обследования через терминал своего компьютера, соединенного с большим банком диагностических данных в Атланте.

– Видите, электронный коллега согласен со мной.

Я посмотрел на Кору.

Она кусала губы и глядела на распечатку, словно на невесть откуда взявшегося покойника.

– Что все это значит? – в конце концов выдавил я.

Прежде чем ответить, Даггетт раскурил трубку.

– Я думаю, над вами кто-то поработал, – проговорил он. – Не могу сказать, была ли умышленно нанесена травма головного мозга. Но фальшивую память вам, безусловно, имплантировали.

– Кто?

– Любой мой ответ был бы на данном этапе достаточно беспочвенным предположением.

– Так предполагайте!

Даггетт слегка пожал плечами.

– Известно, что так относятся к людям некоторые правительства. Но потом эти люди, как правило, не ведут беззаботную и обеспеченную жизнь. – Он сделал паузу. – Судя по вашему говору, вы коренной уроженец Америки.

– Я тоже так думаю. Однако не из Верхнего Мичигана.

– Истинные воспоминания о том периоде пока не появились?

На миг, лишь на какой-то краткий миг, пока он говорил, мне почудилось, что я сумел что-то ухватить, почти уже держал в руках – и вдруг все. Исчезло. Капут. Истина издевательски скалилась мне из-за угла.

Я состроил зверскую гримасу – плотно сжал веки, свел брови, стиснул зубы.

– Черт побери!

На мое плечо легла рука Даггетта.

– Придет, придет в свое время. Не мучайтесь так.

Доктор отвернулся и стал чистить трубку над большой пепельницей.

– Я мог бы загипнотизировать вас глубже, – сообщил он. – Но существует опасность создания новой конструкции. Если отчаянно пытаться что-то найти, можно вызвать к жизни иную фальшивую память – для восполнения нужды. Так что на сегодня все. Приходите через три дня.

– Я не в силах ждать три дня. Завтра.

Даггетт отложил трубку и скребок.

– Лед тронулся, – сказал он. – Лучше бы некоторое время не торопиться. Дать настоящим воспоминаниям, если можно так выразиться, шанс, возможность проявить себя.

– Завтра, – повторил я.

– Я не хочу вмешиваться так скоро.

– Доктор, мне необходимо знать.

Он вздохнул, признавая поражение.

– Хорошо. Завтра утром. Условьтесь о встрече с моим секретарем.

Я взглянул на Кору.

– Полагаю, мне следует пойти в полицию.

Даггетт то ли фыркнул, то ли хохотнул.

– Не могу, разумеется, вам указывать, – медленно произнес он, – но позвольте заметить, что, если вы не в состоянии рассказать полиции больше, чем знаете сейчас, они лишь порекомендуют вам обратиться к врачу.