Сьюзен Коллинз - Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница (сборник)

После войны капитолийцы уничтожили всех ос вокруг своего города, а гнезда вблизи дистриктов оставили нетронутыми. Еще одно напоминание о нашей слабости. Так же, как и Голодные игры. И еще одна причина не высовываться за пределы Дистрикта-12. Завидев в лесу осиное гнездо, мы с Гейлом тут же бежали в противоположную сторону.

И теперь такая штука висит у меня над головой? В поисках поддержки я оборачиваюсь к Руте, но та совершенно слилась со своим деревом. Темнота дарит мне короткую отсрочку, но к восходу профи обязательно придумают какую-нибудь хитрость, чтобы добраться до меня. У них и выхода другого нет, после того как я выставила их дураками. Так что гнездо, пожалуй, единственная моя надежда. Если я сброшу его на них, то, возможно, успею удрать. Разумеется, сама рискуя жизнью.

Близко к гнезду мне не подобраться. Придется отрезать сук у самого ствола и сбрасывать целиком вниз. Пилка у рукояти ножа должна выдержать. Выдержат ли мои руки? И не взбудоражится ли осиный рой от тряски? А если профи заметят, что я делаю, и перенесут лагерь в другое место? Тогда все пропало.

Мне приходит в голову, что самое подходящее время для того, чтобы пилить, – это пока играет гимн. А он вот-вот начнется. Я выбираюсь из спального мешка, поправляю нож на поясе и карабкаюсь вверх. Это само по себе опасно, сучья становятся слишком тонкими даже для меня, тем не менее я не сдаюсь. Возле сука, на котором висит гнездо, жужжание слышно отчетливее. Для ос-убийц оно все-таки слабовато, если это действительно они. Дым! Они очумели от него! Дым был единственной защитой, которую повстанцы нашли против ос.

Надо мной вспыхивает герб Капитолия; гремит гимн. Сейчас или никогда. Я начинаю пилить. Неловко дергаю нож туда и сюда, сдирая волдыри на правой ладони. Пропиливаю желобок, дальше дело идет легче, но руки уже чуть не отваливаются. Стискиваю зубы и пилю, пилю. Только пару раз поднимаю взгляд на небо: сегодня все живы. Ну и хорошо. Зрители сегодня и так довольны: меня покалечили, загнали на дерево и теперь караулят, чтобы убить. Гимн заканчивается, небо темнеет, а я пропилила только три четверти сука.

Как быть? Закончить на ощупь? Не самая разумная идея. Вдруг осы еще не совсем отошли от дыма. Или гнездо зацепится за ветви. Когда я попытаюсь улизнуть, это может сыграть роковую роль. Лучше снова прокрасться сюда на рассвете, и тогда уж точно сбросить гнездо на головы врагов.

В слабом мерцании факелов дюйм за дюймом спускаюсь к своей развилине. Там меня ждет, наверно, самый лучший сюрприз в моей жизни: на спальном мешке лежит маленькая пластмассовая баночка, прикрепленная к серебряному парашютику. Мой первый подарок от спонсоров! Хеймитч, должно быть, отправил его во время гимна. Баночка легко помещается у меня на ладони. Что в ней? Конечно, не еда. Я откручиваю крышку. Пахнет лекарством. Осторожно касаюсь вязкой поверхности. Пульсирующей боли в кончике пальца как не бывало!

– Спасибо, Хеймитч! – шепчу я.

Он не забыл обо мне. Не бросил на произвол судьбы. Мазь наверняка стоит кучу денег. Скорее всего, на одну эту крохотную баночку ушли пожертвования нескольких спонсоров. Для меня она бесценна.

Опускаю в нее два пальца и мягкими движениями мажу обожженную икру. Результат прямо-таки волшебный. Боль мгновенно уходит, остается ощущение приятной свежести. Это не варево вроде тех, что готовит моя мама из размолотых лесных трав – лекарство приготовили капитолийские ученые в своих фантастических лабораториях. Обработав ногу, я втираю капельку мази в руки, заворачиваю баночку в парашют и бережно прячу на дно рюкзака. Теперь, когда боль утихла, я едва успеваю снова забраться в мешок, как тут же засыпаю.

Птичка, сидящая на ветке всего в нескольких футах от моей головы, предупреждает меня о наступающем рассвете. В сером предутреннем свете рассматриваю свои руки. Лекарство сотворило чудо: страшные ярко-красные пятна стали нежно-розовыми, как у младенца. В ноге еще чувствуется жар, так там ведь и ожог был куда серьезнее. Я снова покрываю икру мазью и без лишней спешки собираю вещи. Потом времени не будет. Заставляю себя съесть галету с полоской вяленой говядины. Пью воду.

Вчера я почти весь день провела на пустой желудок, и это уже начало сказываться на самочувствии.

Внизу банда профи и Пит еще спят. Судя по тому, что Диадема спит сидя, привалившись к дереву, она должна дежурить, но и ее сморила усталость.

Щурюсь, пытаясь разглядеть Руту на соседнем дереве, и ничего не вижу. Было бы нечестно не предупредить ее после того, что она сделала. К тому же если я сегодня погибну, то хочу, чтобы выиграла Рута. Пусть моя семья не получит дополнительные «призовые» крохи, но мысль, что победителем окажется Пит, просто непереносима.

Шепотом зову Руту, и тотчас из листвы выглядывают два больших испуганных глаза. Она опять показывает на гнездо. Я достаю нож и делаю пилящие движения. Кивнув, Рута исчезает. Ветви одного из соседних деревьев слегка шуршат. Потом тот же шорох слышится дальше. Рута перепрыгивает с дерева на дерево! Я едва удерживаюсь от смеха. Так вот что она продемонстрировала распорядителям Игр?! Представляю, как она перелетала с одного снаряда на другой в тренировочном зале, ни разу не коснувшись пола. За такое не грех и десятку поставить.

На востоке проступают розовые полосы зари. Ждать больше нельзя. В сравнении со вчерашней пыткой сегодня карабкаться одно удовольствие. Я помещаю нож в пропил и собираюсь закончить дело, когда мой взгляд привлекает какое-то движение. Там, на гнезде. Яркая золотая бусина, оса-убийца медленно ползет по бумажной серой поверхности. Насекомое пока еще вялое, но раз оно выбралось наружу, скоро появятся и другие. Бисеринки пота проступают на ладонях сквозь тонкий слой мази; как могу, я осушаю их тканью рубахи, стараясь не стереть лекарство. Если не успею пропилить сук за несколько секунд, весь рой вырвется наружу и набросится на меня.

Оттягивать смысла нет. Делаю глубокий вдох, крепко сжимаю рукоять ножа и что есть мочи набрасываюсь на недопиленную часть сука. Раз-два, раз-два! Осы начинают гудеть, я слышу, как они выползают наружу. Раз-два, раз-два. Лезвие проходит насквозь, и я как можно дальше отталкиваю от себя конец сука. Он с шумом валится вниз, цепляясь за нижние ветви, пару раз ненадолго задерживается, но, крутнувшись, освобождается из зеленых лап и наконец глухо ударяется о землю. Гнездо трескается, как яйцо, выпуская из себя яростное облако насекомых-убийц.

Не успеваю опомниться, как меня жалит уже вторая оса – в щеку, и еще одна в шею; от яда почти сразу же начинает кружиться голова. Крепко хватаюсь за дерево, а другой рукой выдергиваю из кожи зазубренные жала. К счастью, прежде чем гнездо рухнуло, меня заметили только три осы. Другие набросились на врагов внизу.