Оливер Боуден - Assassin's Creed. Черный флаг

Четверо матросов усмехнулись и посмотрели на меня с еще большим интересом.

– Дилан Уоллес? Этот вербовщик? Он уже поставлял нам людей. А что ты умеешь, парень?

– Мистер Уоллес посчитал меня годным к матросскому ремеслу, – ответил я, надеясь, что в моем голосе слышится больше уверенности, чем было у меня внутри.

– А как у тебя со зрением? – спросил кто-то.

– Все в порядке.

– Головка не кружится на высоте?

Их пальцы указывали на самую высокую мачту «Императора», где в «вороньем гнезде» обычно сидел впередсмотрящий.

– Мистер Уоллес говорил, что мне в основном придется исполнять обязанности палубного матроса.

О том, что вербовщик видел во мне будущего капитана, я умолчал. Я был молод и горяч. Но никак не глуп.

– А шить ты умеешь, парень? – Они явно насмехались надо мной.

– Какое отношение шитье имеет к каперству? – спросил я с долей своей привычной наглости, хотя и сознавал опрометчивость такого поведения.

– Самое прямое: палубный матрос должен уметь шить, – ответил мне другой игрок в кости.

Как и у остальных, его волосы были заплетены в просмоленную косицу. Шею и руки покрывала татуировка.

– И узлы надо уметь вязать, – добавил он. – С узлами-то у тебя как?

– Всему этому я могу научиться.

Я смотрел на свернутые паруса «Императора», на замершие петли снастей, на остов с медными стволами пушек, торчащими из оружейной палубы. Я видел себя одним из матросов, сидевших сейчас на опрокинутых бочках. Вскоре и мое лицо станет обветренным и просоленным. А глаза заблестят от опасностей и приключений, ждущих впереди. Словом, я видел себя в числе тех, от кого зависела судьба корабля.

– Матрос должен быть мастером на все руки, – вступил в разговор третий. – Тебе придется и остов от ракушек очищать, и шлюпки смолить.

– И к качке, сынок, тебе тоже нужно будет привыкнуть, – сказал мне четвертый. – Чтобы кишки не выворачивало, когда палуба ходуном ходит. Бывает, волны через нее так и хлещут. И ураган ревет, не чета здешним ветрам. Не струсишь?

– Думаю, что нет. – Их расспросы с издевкой начинали меня злить. – Иначе мистер Уоллес не предложил бы мне поступить в каперы.

Они переглянулись. Атмосфера слегка накалилась.

– Да ну? – усмехнулся тот, кто сидел ко мне ближе всех, болтая ногами. Его парусиновые штаны давно не видели воды и мыла. – И с чего это вербовщик решил, что из тебя получится хороший матрос?

– Он видел меня в деле и подумал, что и в сражении я буду действовать не хуже.

– Значит, боец, – заключил матрос и встал.

– Так и есть.

– Ну, по части драк тебе будет где развернуться. Начинай хоть завтра. Может, я тебе компанию составлю.

– Что значит «завтра»?

Матрос снова сел, готовый возобновить игру.

– Завтра, когда снимемся с якоря.

– Мне говорили, что мы отплываем сегодня.

– Завтра значит завтра, парень. Капитана еще нет на борту. Как появится, мы тут же поднимем паруса.

Возможно, своим дерзким поведением я нажил на корабле первых врагов. Но пока у меня было время, я собирался исправить хоть одно из тех зол, что успел натворить. Я развернул свою лошадь и поскакал домой.

Я торопился в Хэзертон. Домой. Зачем я туда возвращался? Возможно, попросить у родителей прощения. Возможно, еще раз объяснить свое решение. Как-никак я был их сыном. Вдруг отец увидит во мне что-то от своих юношеских мечтаний? И если такое случится, быть может, он простит меня?

Чем ближе к дому, тем отчетливее я сознавал, что нуждаюсь в отцовском прощении. И в материнском тоже.

Стоит ли удивляться, что из-за этих мыслей я утратил бдительность?

Я был уже совсем близко. Дорога в этом месте сужалась, а деревья, росшие по обе стороны, почти смыкались верхушками. И вдруг я уловил какое-то движение вдоль живых изгородей. Я остановил лошадь и стал прислушиваться. Откуда-то сверху раздался резкий свист. Сигнал! И опять впереди что-то задвигалось, но теперь это что-то находилось уже на дворе нашей усадьбы.

У меня гулко заколотилось сердце. Пришпорив лошадь, я помчался ко двору. В темноте мелькнул факел. Не фонарь, а именно факел. Что означало только одно – поджог. В колеблющемся свете пламени я разглядел несколько фигур. Все они были в капюшонах.

– Эй! – громко крикнул я, стараясь разбудить родителей и отпугнуть нападавших. – Эй, вы!

Факел взмыл в ночное небо, закружился оранжевым колесом и, разбрасывая снопы искр, упал на соломенную крышу нашего дома. Она была сухой, как трут. Летом, когда опасность пожара возрастала, мы старались поливать крышу водой. Но постоянно находились дела поважнее, и крыша оставалась неполитой. Наверное, в последний раз мы поливали ее неделю назад, потому что она мгновенно занялась.

Поджигателей было трое или четверо. Как только я влетел во двор, на меня бросились из темноты. Чьи-то руки схватили меня за камзол и стащили с лошади.

Я больно ударился о землю. Поблизости тянулась каменная стена. Оружие. В этот момент кто-то встал надо мной, загородив луну. Лицо его было скрыто капюшоном. Прежде чем я успел что-то предпринять, незнакомец склонился надо мной. Я слышал его тяжелое дыхание и видел, как подрагивает ткань капюшона возле рта. Он ударил меня кулаком по лицу. Я скривился от боли. Второй удар пришелся по моей шее. Рядом появился еще кто-то. Блеснула сталь лезвия. Я понимал, что бессилен им противостоять, и приготовился умереть. Однако тот, кто меня ударил, остановил второго резким: «Нет!» Это уберегло меня от удара мечом, однако я тут же получил удар сапогом в живот.

Я узнал этот сапог.

На меня продолжали сыпаться удары. Затем мой истязатель убежал. Я перевернулся на избитый живот и закашлял от едкого дыма, силясь не потерять сознание. Это было мощным искушением. Провалиться бы в небытие, не чувствовать боли. И покориться своей судьбе.

Топот ног подсказывал, что поджигатели уходят. Они что-то кричали, но слов было не разобрать. В это время громко заблеяли перепуганные овцы.

Я заставил себя прийти в сознание. Я был жив, это главное. Такой шанс нельзя было упускать. Я должен спасти родителей. Я уже тогда знал, что напавшие на нашу ферму дорого заплатят за содеянное. Хозяин сапог пожалеет, что не воспользовался подвернувшейся возможностью и не убил меня. В этом я был уверен.

Кое-как я поднялся на ноги. Весь двор заволокло дымом. Он плавал в воздухе, как пелена тумана. Один хлев уже вовсю горел. Горел и подожженный дом. Нужно было, не мешкая, будить родителей.

Отсветы пожара окрасили землю в оранжевый цвет. До моего слуха донесся топот копыт. Мелькнули силуэты удалявшихся всадников. Они свое черное дело сделали. Я схватил камень, собираясь метнуть его им вдогонку. Но у меня была забота поважнее. Кряхтя от натуги и боли, я швырнул камень в окно нашего дома.