Бернар Вербер - Завтрашний день кошки

Сиамец говорил совершенно безразлично, словно все представлялось ему совершенно очевидным и не нуждалось ни в каких объяснениях. Усы у соседа были длинные и элегантные, а исходящие от него вибрации по-прежнему содержали в себе жаркое дыхание жизни.

– Так вы говорите, что узнали об этом благодаря расположенному на макушке «Третьему Глазу»?

– Фактически, это USB-разъем последнего поколения, он позволяет мне подключаться к компьютеру и, таким образом, получать доступ к знаниям. Впрочем, мне кажется, я вам это уже говорил.

Надменный тон старого кота приводил меня в отчаяние. В горле застрял комок обиды, но любопытство все же одержало верх над гордостью.

– К чему подключаться?

– К компьютеру. Это такая сложная вычислительная машина, благодаря которой я получаю подробные знания об их мире, а заодно и о нашем. Когда-то и я, как сейчас вы, ничего этого не знал. Нам, котам, не хватает перспективы, причем как во времени, так и в пространстве. По большей части нам доступна лишь очень ограниченная информация – то, что мы видим, слышим, чувствуем нашими явными и скрытыми органами восприятия. Это крохотный объем знаний, как правило ограничивающийся квартирой, двумя-тремя крышами, садом или улицей. Что касается людей, то они могут воспринимать события и за пределами своих физических органов чувств благодаря многочисленным современным средствам: телевидению, радио, компьютеру, газетам и книгам.

Сиамец вновь лизнул лапку и небрежно почесал за ушком. Я подумала, что он надо мной насмехается – сама виновата, выставила себя на посмешище неудачным прыжком и приземлением на плющ. Затем нервно фыркнула, пытаясь скрыть охватившее меня смущение.

– Лично я хочу наладить с ними прямой диалог: между разумом человека и разумом кошки. Чтобы не только получать, но и давать взамен.

– Это невозможно.

Сиамец уже достал меня своим важным видом, но я упорно пыталась сохранять хладнокровие.

– Я уже начала понемногу общаться.

– У вас нет «Третьего Глаза». Но даже если бы и был, то гарантирую вам, дражайшая моя соседка, что работает он только на прием, но уж никак не на передачу. Это кошки перенимают у людей знания, но не наоборот.

Я сделала глубокий вдох, чтобы не потерять самообладания, и настойчиво продолжила:

– Я мурлычу и тем самым внушаю своей служанке успокаивающие мысли. После этого она перестает плакать и уголки ее рта приподнимаются.

Кот вновь лизнул лапку и поднес ее к уху, будто ему не было до меня никакого дела.

Неожиданно с нижнего этажа донесся человеческий голос.

– Пифагор! Пифагор! – позвал он.

Небрежно повернув голову в ту сторону, откуда он шел, сосед спрыгнул с перил, сиганул в окно и, по всей видимости, отправился к своей служанке, относящейся к человеческому виду.

Ни малейшего намека на «до свидания». Я была возмущена до глубины души.

Чтобы вернуться домой, я решила прыгнуть обратно. Сгруппировалась, прицелилась, оттолкнулась, что было сил, рванулась вперед, вытянулась в полете и преодолела пространство, разделяющее наши дома. Этот прыжок длился чуть больше предыдущего. Приземление получилось поистине идеальное. Жаль, что рядом не было никого, кто мог бы мной восхититься. Это драма всей моей жизни. Когда у меня все выходит хорошо, смотреть на это некому, но стоит где-то напортачить, как тут же находятся свидетели.

Я юркнула в открытую балконную дверь и подошла к Натали, которая храпела как паровоз. А потом долго на нее смотрела, поглаживая лапкой усы.

Нужно во что бы то ни стало установить контакт, причем не только на прием, но и на передачу. Тогда этот зазнайка-сосед (как там его звали? Ах да, Пифагор… какое странное имя) увидит, что с другими видами можно поддерживать двухстороннюю связь. Чтобы умаслить мою партнершу по будущему межвидовому общению, я решила, что с моей стороны будет правильно принести ей из подвала мышь, пребывая в полной уверенности, что ей доставит удовольствие увидеть ее утром, по пробуждении, у своих ног. Ведь мышка, трепещущая в предсмертной агонии, – лучший подарок, который кошка может преподнести человеческой особи.

Стало светать, меня уже потянуло в сон, но в этот момент длинная шерстка у моих ушек всколыхнулась от громкого вопля.

Натали обнаружила мой подарок.

Однако в ее крике почему-то не было ни радости, ни восторга. Я услышала, как она несколько раз, с упреком в голосе, произнесла мое имя. Да, презент ей, похоже, не понравился. Я пошла в спальню и увидела, что мышка все еще бьется в восхитительной агонии. Любого другого ее конвульсии побудили бы немного поиграть, но моя служанка лишь взяла в руки совок и веник, чтобы выбросить ее в мусорное ведро, тем самым не разрешая мне ее окончательно прикончить и съесть. При виде такой неблагодарности я глухо заурчала, всем своим видом выражая недовольство.

Но Натали не дала сбить себя с толку и быстро насыпала в мою мисочку корма. Смею надеяться, это компенсация за мышку.

В голову пришла мысль, что двусмысленное поведение Натали объясняется отрицательным влиянием этого телевизора, показывающего терроризм с войнами и заставляющего человеческую особь плакать. Что же до меня, то я была просто счастлива узнать точное значение всех этих понятий от моего соседа Пифагора.

Натали оделась и вышла из дому. Я опять осталась одна и, насытившись, решила воспользоваться этим, чтобы поспать. Что ни говори, а сон для меня – первейшая страсть.

Мне приснилось, что я ем.

Проснулась я, по обыкновению, после обеда, когда лучик солнца коснулся правого века. Потянулась до хруста в позвонках и зевнула.

Если я не хочу повторения вчерашнего катастрофического прыжка, нужно обязательно поработать над растяжкой, а также поупражняться в таком деле, как выпускание и втягивание когтей, чтобы проделывать все это как можно быстрее.

Я облизала шерстку. Обожаю это дело (мама всегда говорила, что «будущее принадлежит тем, кто рано себя облизывает»). Попутно задумалась, чем бы себя сегодня занять. Ведь мы, кошки, то и дело импровизируем. Вполне очевидно, что мне очень хотелось возобновить разговор с сиамским соседом, но его, похоже, моя персона совершенно не заинтересовала, а я слишком горда, чтобы обращаться к кому бы то ни было за подачками (и уж тем более к самцу). В итоге решение пришло само: продолжить в одиночку мои исследования в области межвидовой коммуникации и для начала поэкспериментировать с существом более низкого порядка – с красной рыбкой, плававшей в стеклянной банке на кухне.

Я подошла к сосуду и вгляделась в рыбку сквозь разделявшее нас стекло. Это, вероятно, ее напугало, потому как она отпрянула и бросилась прочь, стараясь держаться от меня как можно дальше.