Клиффорд Саймак - Магистраль вечности (сборник)

Да и о том, чем заняться после ухода с фермы, я тоже не задумывался. Просто отправился в леса. Я знал лес и реку, я там вырос. Это была дикая вольная жизнь, но поначалу я следил за собой, привыкал. Я был готов на все, лишь бы уйти за много миль и заняться делом. Но в конце концов я успокоился и побрел куда глаза глядят. Я ни за что не отвечал, мог идти, куда хочу, делать все, что хочу. К концу первого года я сошелся с двумя другими лесными бродягами, такими же молодыми парнями, как и я. Команда получилась что надо. Мы ушли далеко на юг, поболтались там и вернулись. Провели часть весны и лета возле Огайо. Там хорошие места. Но со временем мы разошлись. Я хотел на север, а они – нет. Мне в голову лезла эта дедова история про университет, и меня разбирало любопытство. Судя по обрывкам слухов, там можно было выучиться грамоте, и я подумал, что это здорово. Не просто долдонить Библию и проповеди, а уметь читать.

– Наверное, ты был доволен своей жизнью, – сказал Монти. – Она тебе нравилась. И помогала избавиться от воспоминаний. В какой-то степени загоняла их под спуд, может быть, смягчала…

– Да, – Кашинг кивнул, – житуха была что надо. Я и сейчас вспоминаю, причем только хорошее. Ведь не все было гладко.

– А теперь тебе, наверное, хочется вернуться к ней, чтобы наконец оценить, насколько она была хороша. Так ли хороша, как твои воспоминания о ней. Ну и Звездный Город, разумеется.

– Звездный Город не дает мне покоя с тех пор, как я отыскал записки Уилсона, – ответил Кашинг. – Все время спрашиваю себя: а что, если такое место и правда есть и никто его не ищет?

– Значит, ты уходишь?

– Да, пожалуй. Но я вернусь. Я не навсегда. Только найду Город. Или выясню, что его невозможно найти.

– Твой путь лежит на запад. Ты бывал на западе?

Кашинг покачал головой.

– Там совсем не то, что в лесах, – сказал Монти. – Пройдя около ста миль, ты окажешься в открытой прерии. Там придется смотреть в оба. Не забудь, нам говорили, будто бы там что-то творится. Какой-то помещик собирает племена и уходит в набеги. Они, должно быть, отправятся на восток, хотя, как знать, что взбредет в голову кочевнику.

– Я буду смотреть в оба, – пообещал Кашинг.

Приятели катились по бульвару, как это бывало каждое утро. Это было время размышлений, усвоения и классификации всего того, что они узнали, почувствовали или получили каким-то другим путем вчера.

Небо было ясное, ни облачка, а как только взойдет звезда, начнется новое пекло. Кроме птиц, неумолчно щебетавших в кронах пожухлых деревьев, да маленьких грызунов, шаставших в траве, все было неподвижно. Буйная трава и сорняки пробивались сквозь трещины мостовой. Ветхие от времени статуи прятались в запущенных зарослях. Над ними на фоне неба маячили громады зданий.

– Я много думал о ситуации, – сказал № 1, – и по-прежнему не понимаю логики Высокочтимого Старца. Зачем ему делать вид, будто он на что-то надеется? По всем критериям, выработанным нами за тысячелетия изучения галактики, господствующая раса этой планеты исчезла и не возродится. Эта раса пережила в основном тот же процесс, который мы наблюдали в других местах. Они построили свою цивилизацию, не понимая присущего ей изъяна, который и привел их к гибели. И все же Высокочтимый Старец твердит, что случившееся – лишь временный провал. Он говорит, что в истории расы было немало таких временных провалов, но всякий раз она одерживала победу и возрождалась в блеске еще большего величия, чем прежде. Я иногда спрашиваю себя: а не объясняется ли его образ мысли преданностью этой самой драгоценной расе? Конечно, его безграничную веру в этих созданий можно понять, но все свидетельствует о том, что объект веры избран им неправильно. Либо он неосознанно лукавит, либо наивен в большей степени, чем мы от него ожидали.

Глазевший на небо № 2 перевел взгляд пучка глаз на собственное гладкое шарообразное туловище, потом с недоверием уставился на своего спутника.

– Дивлюсь я тебе, – сказал он. – Ты либо шутишь, либо пребываешь в большем напряжении, чем я думал. В. С. не наивен и не лукавит. Учитывая то, что нам известно, мы обязаны отдать ему должное: он совершенно искренен. Более вероятно другое: он может обладать знаниями, которыми счел за лучшее не делиться с нами. Возможно, какими-то подсознательными знаниями, которые мы не могли обрести, несмотря на все наши исследования, пробы и ошибки. Мы могли ошибиться в оценке расы…

– По-моему, – перебил № 1, – это крайне маловероятно. Здешняя обстановка соответствует многократно виденной нами классической модели. Согласен, кое-какие обстоятельства не укладываются в нее, но все же модель налицо, и ее ни с чем не спутаешь. Нам доподлинно известно, что раса на этой планете погибла классическим образом, в результате создавшегося классического положения. Она переживает свой последний упадок, и ей уже не подняться…

– Я бы согласился с тобой, – сказал № 2, – если б не некоторые сомнения. Я склонен думать, что здесь присутствуют скрытые факторы, которые мы не заметили или, того хуже, заметили, но обошли вниманием, сочтя второстепенными.

– Однако ответ мы получили, – упрямо ответил № 1, – и нам уже давно пора бы убраться отсюда. Мы попусту тратим время. Здешняя история почти не отличается от множества уже известных нам. Так что же тебя беспокоит?

– Ну например, роботы, – ответил № 2. – Сумели ли мы уделить им то внимание, которого они заслуживают, или слишком быстро бросили изучать их? Если так, то мы могли не понять всего их значения и влияния, которое они оказывали – или все еще оказывают – на создавшееся положение. Поскольку они – суть продолжение расы, их создавшей. Возможно, важное продолжение. Они могли и не играть заранее запрограммированных и ныне бессмысленных ролей, в чем мы убедили себя. Расспросы ничего нам не дали, но…

– А мы в каком-то смысле слова и не расспрашивали их, – заметил № 1. – Они не давали нам проходу, и каждый норовил поведать какие-то бессмысленные истории. В том, что они говорят, нет рационального зерна. Мы не знаем, чему верить и верить ли вообще. Все это какая-то тарабарщина. Кроме того, надо понимать, что роботы – всего лишь роботы, и ничего более. Это машины, причем порой до ужаса неуклюжие. И, будучи машинами, они только олицетворяют собой симптомы упадка, свойственного всем технологическим обществам. Они глупы. Мало того, они чванливы. Нет ничего хуже тупости в сочетании с гонором. И главная беда в том, что они питаются друг другом.

– Ты слишком обобщаешь, – возразил № 2. – Многое из сказанного тобой, быть может, и верно, но ведь не все же. Высокочтимый Старец, к примеру, не туп и не чванлив, он куда утонченнее иных, и тем не менее он – робот.