Ричард Чизмар - Гвенди и ее шкатулка

Мистер Фаррис улыбается.

– Маленькие городки! Как я их обожаю!

– Я ответила на ваш вопрос, теперь вы ответьте на мой! Что будет, если я нажму какую-то из этих кнопок? Например, кнопку для Африки? – Как только ее большой палец ложится на темно-зеленую кнопку, у нее возникает желание – не то чтобы сильное, но вполне ощутимое – нажать и узнать все самой.

Его улыбка превращается в хищный оскал. Весьма неприятный, по мнению Гвенди Питерсон.

– Надо ли спрашивать о том, что ты и так знаешь?

Прежде чем она успевает сказать еще слово, он начинает спускаться по лестнице. Гвенди пару секунд сидит на скамейке, потом встает, бежит к ржавым перилам на верхней площадке и смотрит вниз. Хотя у мистера Фарриса не было времени, чтобы спуститься до самого низа – совершенно точно не было, – его нигде нет. Почти нет. На середине лестницы, примерно на сто пятидесятой ступеньке, лежит его черная шляпа. То ли оставленная специально, то ли сдутая ветром.

Вернувшись к скамейке, Гвенди убирает пульт управления – ее пульт управления – в холщовый мешок на завязке. Потом спускается по лестнице, всю дорогу держась за перила. Поравнявшись с маленькой черной шляпой, раздумывает, не забрать ли ее с собой, затем сшибает шляпу ногой со ступеньки и наблюдает, как та летит вниз и приземляется в сорняки у подножия лестницы. Когда Гвенди возвращается сюда позже тем же днем, шляпы уже нет.

Это 22 августа 1974 года.

Мама с папой на работе, поэтому маленький кейп-код  [1] Кейп-код – традиционный тип небольшого дома в Северной Америке. – Здесь и далее примеч. пер. на Карбин-стрит в полном распоряжении Гвенди. Она прячет пульт управления под кровать, и он лежит там минут десять, но потом Гвенди понимает, что это не лучшее место для тайника. Она старается поддерживать порядок у себя в комнате, но мама все равно периодически пылесосит и меняет постель каждую субботу (она утверждает, что эту обязанность Гвенди возьмет на себя, когда ей исполнится тринадцать лет – ничего так подарочек на день рождения!). Нельзя, чтобы мама нашла мешок с пультом, потому что все мамы убеждены: у детей не должно быть секретов.

Гвенди подумывает о том, чтобы спрятать пульт на чердаке, но что, если родители все-таки соберутся его разобрать и устроить гаражную распродажу? По той же причине отпадает кладовка над гаражом. У Гвенди появляется мысль (очень взрослая и пока еще непривычная, но позже она превратится в утомительную правду): тайны – это проблема, может быть, самая сложная из всех проблем. Они давят на разум и занимают немалое место в мире.

Потом она вспоминает о дубе на заднем дворе, о дубе с качелями из старой автомобильной покрышки, на которых она теперь почти не качается – в двенадцать лет человек уже взрослый для таких малышовых развлечений. Под сплетением искривленных корней есть неглубокая ямка. Раньше Гвенди пряталась в ней, свернувшись калачиком, когда играла с подружками в прятки. Теперь она там уже не поместится («Я бы сказал, ты остановишься на пяти футах и десяти дюймах. Может, даже одиннадцати, – сказал ей мистер Фаррис. – Будешь высокой для девчонки»), но пульт вполне поместится, а холщовый мешок защитит его от дождя. А если дождь будет сильным , ей придется искать новое место для тайника.

Гвенди прячет пульт под корнями, идет обратно к дому и вдруг вспоминает про серебряный доллар. Она возвращается к дубу и кладет монету в мешок с пультом.

Гвенди думает, что родители, вернувшись домой, заметят, что с ней произошло что-то странное, что она стала другой, но они ничего не замечают. Как обычно, они поглощены собственными делами, их мысли заняты только работой (папа работает в страховой конторе, мама – секретарем в касл-рокском филиале «Форда»), и, конечно, за ужином они выпивают по паре бокалов. Они всегда так делают. Гвенди съедает весь ужин – все, что лежит на тарелке, – но отказывается от куска шоколадного торта, который папа купил в кондитерской рядом с работой.

– Боже, ты что, заболела? – спрашивает папа.

Гвенди улыбается.

– Может быть.

Она уверена, что очень долго не сможет заснуть, будет думать о встрече с мистером Фаррисом и о пульте управления, спрятанном под дубом на заднем дворе, но все получается наоборот. Она думает: Светло-зеленая кнопка – Азия, темно-зеленая – Африка, желтая – Австралия… и засыпает на этом месте, и просыпается уже утром, когда надо съесть большую тарелку овсяных хлопьев с фруктами и снова бежать вверх по Лестнице самоубийц.

Вернувшись домой – мышцы звенят, в желудке урчит, – Гвенди достает из-под дуба холщовый мешок, вынимает пульт управления и жмет мизинцем на левый рычажок рядом с красной кнопкой. («Все что захочешь», – сказал мистер Фаррис, когда Гвенди спросила о ней.) Щель открывается, выезжает дощечка. На дощечке – шоколадная черепашка, ее панцирь выложен пластинами с тонким, словно выгравированным узором. Гвенди кладет черепашку в рот, и она взрывается сладостью. Голод мгновенно проходит, хотя когда наступает время обеда, она с аппетитом поглощает сэндвич с копченой колбасой и сыром, который ей сделала мама перед тем, как уйти на работу; и овощной салат с французской заправкой, и большой стакан молока. Она смотрит на остатки шоколадного торта в пластиковом контейнере. Выглядит очень даже неплохо, но только в качестве интеллектуального удовольствия. Те же чувства она испытывает, глядя на крутые двухстраничные развороты в книжке комиксов о Докторе Стрэндже, но ей совершенно не хочется съесть эту книжку. И совершенно не хочется торта.

После обеда она едет кататься на велосипеде вместе с подружкой Оливией, а потом идет к Оливии в гости, и они слушают музыку и обсуждают предстоящий учебный год. Они переходят в среднюю школу, что немного пугает, но и вызывает радостное предвкушение.

Гвенди приходит домой до возвращения родителей, вынимает из тайника пульт управления и сдвигает второй рычажок, который называет Денежным. Ничего не происходит; прорезь даже не открывается. Ну и ладно, не страшно. Может быть, потому, что Гвенди – единственный ребенок в семье и ей не надо ни с кем соперничать, она вовсе не жадная. Когда закончатся шоколадки, она будет скучать по ним больше, чем по серебряным долларам. Она надеется, что это случится еще не скоро, а когда все же случится, ну что ж… C’est la vie , как любит говорить папа. Или merde se , что означает «дерьмо случается».

Перед тем как убрать пульт в тайник, она смотрит на кнопки и перечисляет все части света, которые соотносятся с ними. Она трогает кнопки одну за другой. Они ее чем-то притягивают; ей нравится, что каждое прикосновение словно наполняет ее изнутри другим цветом, но она избегает черной кнопки. Эта кнопка ее пугает. Ну, то есть… ее немного пугают все кнопки, но черная напоминает большую темную родинку, уродливую и, возможно, злокачественную.