Рэй Брэдбери - Вино из одуванчиков

– А вот папоротник, называется венерин волос. – Отец неторопливо шагал вперед, синее ведро позвякивало у него в руке. – А это, чувствуете? – И он ковырнул землю носком башмака. – Миллионы лет копился этот перегной, осень за осенью падали листья, пока земля не стала такой мягкой.

– Ух ты, я ступаю как индеец, – сказал Том. – Совсем неслышно!

Дуглас потрогал землю, но ничего не ощутил; он все время настороженно прислушивался. «Мы окружены, – думал он. – Что-то случится! Но что? – Он остановился. – Выходи же! Где ты там? Что ты такое?» – мысленно кричал он.

Том и отец шли дальше по тихой, податливой земле.

– На свете нет кружева тоньше, – негромко сказал отец. И показал рукой вверх, где листва деревьев вплеталась в небо – или, может быть, небо вплеталось в листву? – Все равно, – улыбнулся отец, – все это кружева, зеленые и голубые; всмотритесь хорошенько и увидите – лес плетет их, словно гудящий станок.

Отец стоял уверенно, по-хозяйски и рассказывал им всякую всячину, легко и свободно, не выбирая слов. Часто он и сам смеялся своим рассказам, и от этого они текли еще свободнее.

– Хорошо при случае послушать тишину, – говорил он, – потому что тогда удается услышать, как носится в воздухе пыльца полевых цветов, а воздух так и гудит пчелами, да-да, так и гудит! А вот – слышите? Там, за деревьями водопадом льется птичье щебетанье!

«Вот сейчас, – думал Дуглас. – Вот оно. Уже близко! А я еще не вижу… Совсем близко! Рядом!»

– Дикий виноград, – сказал отец. – Нам повезло. Смотрите-ка!

«Не надо!» – ахнул про себя Дуглас.

Но Том и отец наклонились и погрузили руки в шуршащий куст. Чары рассеялись. То пугающее и грозное, что подкрадывалось, близилось, готово было ринуться и потрясти его душу, исчезло!

Опустошенный, растерянный, Дуглас упал на колени. Пальцы его ушли глубоко в зеленую тень и вынырнули, обагренные алым соком, словно он взрезал лес ножом и сунул руки в открытую рану.

– Мальчики, завтракать!

Ведра чуть не доверху наполнены диким виноградом и лесной земляникой; вокруг гудят пчелы – это вовсе не пчелы, а целый мир тихонько мурлычет свою песенку, говорит отец, а они сидят на замшелом стволе упавшего дерева, жуют сэндвичи и пытаются слушать лес, как слушает он. Отец, чуть посмеиваясь, искоса поглядывает на Дугласа. Хотел было что-то сказать, но промолчал, откусил еще кусок сэндвича и задумался.

– Хлеб с ветчиной в лесу – не то что дома. Вкус совсем другой, верно? Острее, что ли… Мятой отдает, смолой. А уж аппетит как разыгрывается!

Дуглас перестал жевать и потрогал языком хлеб и ветчину. Нет, нет… обыкновенный сэндвич.

Том кивнул, продолжая жевать:

– Я понимаю, пап.

«Ведь уже почти случилось, – думает Дуглас. – Не знаю, что это, но оно большущее, прямо громадное. Что-то его спугнуло. Где же оно теперь? Опять ушло в тот куст? Нет, где-то за мной. Нет, нет, здесь… Тут, рядом».

Дуглас исподтишка пощупал свой живот.

Оно еще вернется, надо только немножко подождать. Больно не будет, я уж знаю, не за тем оно ко мне придет. Но зачем же? Зачем?

– А ты знаешь, сколько раз мы в этом году играли в бейсбол? А в прошлом? А в позапрошлом? – ни с того ни с сего спросил Том.

Губы его двигались быстро-быстро.

– Я все записал! Тысячу пятьсот шестьдесят восемь раз! А сколько раз я чистил зубы за десять лет жизни? Шесть тысяч раз! А руки мыл пятнадцать тысяч раз, спал четыре с лишним тысячи раз, и это только ночью. И съел шестьсот персиков и восемьсот яблок. А груш – всего двести, я не очень-то люблю груши. Что хочешь спроси, у меня все записано! Если вспомнить и сосчитать, что я делал за все десять лет, прямо тысячи миллионов получаются!

Вот, вот, думал Дуглас. Опять оно ближе. Почему? Потому что Том болтает? Но разве дело в Томе? Он все трещит и трещит с полным ртом, отец сидит молча, насторожился как рысь, а Том все болтает, никак не угомонится, шипит и пенится, как сифон с содовой.

– Книг я прочел четыреста штук; кино смотрел и того больше: сорок фильмов с участием Бака Джонса, тридцать – с Джеком Хокси, сорок пять – с Томом Миксом, тридцать девять – с Хутом Гибсоном, сто девяносто два мультика про кота Феликса, десять с Дугласом Фербенксом, восемь раз видел «Призрак в опере» с Лоном Чейни, четыре раза смотрел Милтона Силлса, даже один про любовь, с Адольфом Менжу, только я тогда просидел целых девяносто часов в киношной уборной, все ждал, чтоб эта ерунда кончилась и пустили «Кошку и канарейку» или «Летучую мышь». А уж тут все цеплялись друг за дружку и визжали два часа без передышки. И съел за это время четыреста леденцов, триста тянучек, семьсот стаканчиков мороженого…

Том болтал еще долго, минут пять, пока отец не прервал его:

– А сколько ягод ты сегодня собрал, Том?

– Ровно двести пятьдесят шесть, – не моргнув глазом ответил Том.

Отец рассмеялся, и на этом окончился завтрак; они вновь двинулись в лесные тени собирать дикий виноград и крошечные ягоды земляники. Все трое наклонялись к самой земле, руки быстро и ловко делали свое дело, ведра все тяжелели, а Дуглас прислушивался и думал: «Вот, вот оно, опять близко, прямо у меня за спиной. Не оглядывайся! Работай, собирай ягоды, кидай в ведро. Оглянешься – спугнешь. Нет уж, на этот раз не упущу! Но как бы его заманить поближе, чтобы поглядеть на него, глянуть прямо в глаза? Как?»

– А у меня в спичечном коробке есть снежинка, – сказал Том и улыбнулся, глядя на свою руку, – она была вся красная от ягод, как в перчатке.

«Замолчи!» – чуть не завопил Дуглас, но нет, кричать нельзя: всполошится эхо и все спугнет…

Постой-ка… Том болтает, а оно подходит все ближе, значит, оно не боится Тома, Том только притягивает его, Том тоже немножко оно…

– Дело было еще в феврале, валил снег, а я подставил коробок, – Том хихикнул, – поймал одну снежинку побольше и – раз! – захлопнул, скорей побежал домой и сунул в холодильник!

Близко, совсем близко. Том трещал без умолку, а Дуглас не сводил с него глаз. Может, отскочить, удрать – ведь из-за леса накатывается какая-то грозная волна. Вот сейчас обрушится и раздавит…

– Да, сэр, – задумчиво продолжал Том, обрывая куст дикого винограда. – На весь штат Иллинойс у меня у одного летом есть снежинка. Такой клад больше нигде не сыщешь, хоть тресни. Завтра я ее открою, Дуг, ты тоже можешь посмотреть…

В другое время Дуглас бы только презрительно фыркнул – ну да, мол, снежинка, как бы не так. Но сейчас на него мчалось то, огромное, вот-вот обрушится с ясного неба – и он лишь зажмурился и кивнул.

Том до того изумился, что даже перестал собирать ягоды, повернулся и уставился на брата.

Дуглас застыл, сидя на корточках. Ну как тут удержаться? Том испустил воинственный клич, кинулся на него, опрокинул на землю. Они покатились по траве, барахтаясь и тузя друг друга.