Кэт Фоллз - Нелюдь

Если он сейчас был на другой стороне стены, он не мог оставаться там без конца – и не только из-за опасности заражения. Единственные люди, жившие по ту сторону стены, были изгнанными из общества преступниками. Отец среди них и недели бы не продержался.

По другую сторону двери камеры раздались шаги. Я села на койке. Замок резко щелкнул, и дверь открылась, пропустив женщину с резкими чертами лица и седыми волосами, зализанными в острые шипы. Директор Сперлинг – только без маски и защитного костюма. Это могло означать только одно.

– Результат анализа отрицательный, – я поднялась на ноги. – Я в порядке.

– Ты думаешь, я бы вошла сюда вот так, если бы ты была заразна?

У меня словно тяжелый груз свалился с плеч. До этой минуты я даже не осознавала, до какой степени была встревожена. Какая-то крохотная часть меня все же беспокоилась, что я могла где-то заразиться. Возможно, та же самая часть меня, которая уже готова была поверить, что отец на самом деле был добытчиком.

Сперлинг протянула мой диск. В облегающем черном костюме и с планшетом в руках она выглядела очень внушительно и даже пугающе.

– Я могу идти? – спросила я, надевая цепочку с диском на шею.

– У тебя есть такая возможность, но вряд ли это поможет твоему отцу.

– Я на самом деле не знаю, где он.

– Я тут подумала, Дилэйни, что мы еще можем как-то разрулить эту ситуацию. Следуй за мной. – Развернувшись на каблуках, Сперлинг вышла из камеры.

Что еще оставалось делать? Я пошла за ней, попутно отметив, что директор Сперлинг шла как-то подозрительно быстро и что других агентов вокруг не было. Эхо отдавалось в гулких пустых коридорах. В комнатах, мимо которых мы проходили, тоже не было ни души. Час был уже поздний, но все равно во всей ситуации было что-то подозрительное.

– Куда мы идем?

– Нам нужно решить одну проблему.

– Что это значит? – Я заметила плавающую под потолком камеру наблюдения, но, когда мы прошли мимо, она не развернулась вслед за нами, следовательно, запись не велась. Может, Сперлинг отключила все камеры? Как глава Службы биозащиты она могла делать все, что заблагорассудится. Она не ответила на мой вопрос, и я замедлила шаг:

– Я бы предпочла решать проблемы в присутствии адвоката моего отца.

Сперлинг развернулась с такой скоростью, что мне пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не натолкнуться на нее. Директор сунула мне под нос свой планшет:

– Не наглей, Дилэйни. У меня тут целое досье на тебя. Я знаю про курсы ориентирования и самообороны. Думаешь, я не понимаю, почему ты всем этим занимаешься?

– Потому что отец так захотел. – Сама я терпеть не могла все эти занятия. Кого-то другого заставляли играть на рояле, но из-за одного-единственного неприятного случая – пустячное дело, пока мой отец не превратил его в целую проблему – мне приходилось периодически пробираться по ночному парку и зазубривать наиболее уязвимые точки нападающего: глаза, уши, горло, щиколотки, пах. Мысль, что отец считает, будто я не могу постоять за себя, была невыносима. Мы с ним постоянно цапались по этому поводу, но все решилось бы само собой, если бы не его паранойя. Умение пользоваться компасом совершенно не прибавляло мне безопасности, когда его не было в городе, и мне вовсе не нужно было знать, как правильно нанести удар по горлу, – все равно той ночью ничего серьезного не случилось. Но я не собиралась выкладывать все это директору Сперлинг – у этой женщины вид был такой, как будто ей не раз приходилось разбивать чье-то горло.

– Конечно, твой отец так захотел, – рявкнула она. – Он готовит из тебя добытчика. Ты его ученица.

У меня челюсть отвалилась от удивления:

– Да нет же!

– Он заставляет тебя бегать на скорость и хронометрирует твой результат. Это нужно делать, только если тебе необходимо попасть куда-то как можно быстрее.

Я осторожно отодвинулась от нее. Директор явно была слишком увлечена своей теорией.

– Вообще-то, я сама попросила его хронометрировать. Я пыталась побить свой…

– Заткнись!

Я замолчала – у Сперлинг был такой вид, словно она готова была прибить меня своим планшетом.

– Я пять лет веду это расследование. Пять лет я пыталась заставить всяких богатых мерзавцев выдать своего поставщика. Но они – прямо как наркоманы: единственное, о чем они способны думать, это о следующей дозе. Молчат, как рыбы, и прячутся за адвокатом, но своего дилера не выдают. Но в прошлом году у меня появилась отличная наводка на твоего отца. Наконец-то у меня появились доказательства его деятельности. И где он? Исчез, словно в воздухе растворился. – Она смотрела на меня с такой злобой, как будто лично я была виновата в этом. – После всех моих усилий поймать МакЭвоя подобный результат меня не устраивает. Давай шагай.

Сперлинг указала на массивную закрытую стальную дверь в конце коридора, которую перекрывал стальной брус. Я смотрела на этот брус, стараясь не обращать внимания на слезы, покалывающие глаза. Если бы я метнулась обратно по коридору, точно удрала бы от этой садистки в туфлях на каблуках. Но отцу бы это не помогло.

– Если пытаешься заплакать, чтобы разжалобить меня, – не трать время попусту. Получив эту должность, я хирургическим путем удалила себе сердце. – Сперлинг направилась к двери. – Заходи. Твоему отцу сейчас нужна каждая минута.

Я подняла на нее взгляд, пытаясь понять, что она имела в виду. Хорошо хоть, она чуть приглушила градус своего сумасшествия.

– В первый раз я услышала о твоем отце на одном званом обеде. – Сейчас в голосе женщины не чувствовалось ни малейшего напряжения. Она не замедляла шаг, так что я с трудом поспевала за ней. – А потом я увидела на стене пейзаж Ходлера. Это был потрясающий момент. Не для хозяина, разумеется. Он думал, что может спокойно повесить картину у себя в столовой, поскольку Ходлер довольно малоизвестный швейцарский художник. Но я-то родом из Чикаго.

Она отодвинула болт и глянула на меня, словно проверяя, не упустила ли я чего-нибудь:

– Я много раз видела этот пейзаж… в чикагском Институте искусств.

– И что в этом потрясающего?

– А то, что это означало, что какой-то добытчик привез эту картину из Чикаго, – то есть побывал глубоко в зоне карантина. Никакой другой дилер не согласился бы на это, независимо от предложенной клиентом цены.

Сперлинг прижала электронный ключ к панели замка, дверь открылась, и из комнаты повеяло холодом. Вспыхнули лампы, освещая ряд металлических ступенек, ведущих вниз в темноту.

Видя, что я замялась, директор пояснила:

– Мы пройдем под стеной. – Она начала спускаться вниз, продолжая говорить и даже не оглядываясь, следую ли я за ней. – Так вот, я начала копать и обнаружила еще много ценных картин здесь, на Западе. Полотна Матисса, Ван Гога, Ренуара – все из чикагского Института искусств, и все значились как « оставленные за линией карантина» .