Сверре Кнудсен - Фабрика без сердца

Перевод данной книги осуществлен при финансовой поддержке фонда Норвежская литература за рубежом (NORLA)

© CAPPELEN DAMM AS 2006

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2019

Эта история случилась в те времена, когда все вафли выпекали только четырёхугольными. Поэтому сотрудница вафельной фабрики Марит Ос, получив на работе в обеденный перерыв вафлю совсем другой формы, была озадачена.

– Никогда раньше не видел ничего подобного! – прошептал, вытаращив глаза, Бьёрнар Сивертсен. – Спрячь её, пока никто не увидел, – произнёс он шёпотом ещё тише, нервно оглядываясь на стоявших рядом с ним в очереди людей. Хотя администратор Сивертсен был человеком большим и крепким, он явно разволновался.

Марит поспешила накрыть вафлю салфеткой, но не удержалась и всё же приподняла уголок:

– Ты только посмотри, какая она!

– Марит, на нас смотрят инспекторы, – прошептал Бьёрнар ей на ухо.

– Ой, ты всегда так говоришь, – сказала Марит раздражённо, но на всякий случай обернулась, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит. Инспекторы вафельной фабрики были страшно строгими и не терпели ни малейших нарушений дисциплины.

– Пройди вперёд, – шепнул Марит Бьёрнар.

– Не могу, очередь не двигается, – вздохнула Марит. – Ты обратил внимание, как она выглядела?

– Ну да, ну да, – буркнул администратор, думая о чём-то своём.

– Она была похожа на сердце, – задумчиво сказала Марит. – Немного неровное и угловатое, но всё же сердце!

Девушка окинула взглядом столовую. Помещение было размером с футбольное поле. Фабрика «Главвафля» выпекала вафли для всей страны. На ней работало несколько тысяч сотрудников. Это было единственное предприятие, обладавшее правом на изготовление вафель. Их рецепт, известный только генеральному директору Хансену-Высочансену, держался в тайне. Вот поэтому-то инспекторы фабрики и были такими строгими. Работникам даже запрещалось обсуждать между собой вафли, а сотрудникам из разных отделов не позволялось общаться друг с другом. К тому же у генерального директора был собственный балкон почти под самым потолком столовой, откуда он мог наблюдать за всеми подчинёнными.

– Смотри-ка, ещё один новичок, – сказал Бьёрнар Сивертсен, когда перед Марит открылось окно для подачи еды.

Обычно его открывали ровно на секунду. Этого времени было достаточно, чтобы протянуть посетителю поднос с вафлей. Но сейчас окошко оставалось открытым больше трёх секунд, и Марит показалось, что эти секунды тянулись бесконечно долго.

В окошке Марит заметила человека, которого никогда раньше не видела. Встретившись с ним взглядом, она покраснела – таким красивым был юноша! Он держал салфетку с какой-то надписью, и, хотя Марит была наблюдательна, она оставила надпись без внимания. Вместо этого она смотрела юноше в глаза, и чем дольше она в них смотрела, тем больше в них погружалась. Глаза были небесно-голубого цвета. Одновременно серьёзные, печальные и немного сердитые. Молодой человек тоже покраснел, как будто собирался сделать что-то нарушающее установленный порядок.

Неужели он испёк вафлю в форме сердца специально для неё?

Вдруг прямо у окошка появились двое в коричневых форменных куртках из вафельной ткани и красных, как клюквенный джем, рубашках. Это были охранники фабрики. Они схватили юношу с небесно-голубыми глазами. В тот же миг Бьёрнар Сивертсен резко обернулся и, как молния, рванулся к задержанному, сжимавшему в руках салфетку. Только он успел выхватить её, как окошко захлопнулось. Бьёрнар сунул салфетку в карман Марит и подтолкнул её вперёд в очереди.

– Ни слова! – прошептал Бьёрнар на ухо Марит, и она едва узнала его голос: таким свирепым он был. Но девушку занимали вещи поважнее. Что случилось с человеком, испёкшим для неё замечательную вафлю? Что сделали с ним инспекторы фабрики?

Марит взглянула на своего друга – здоровяка Бьёрнара, – но тот был бессилен помочь.

– Тебе сегодня вафлю с вареньем? – только и промолвил он с глупой ухмылкой, как будто у них был выбор. Марит пропустила мимо ушей неудачную шутку товарища и незаметно достала из кармана салфетку. На ней было написано:

«В метро. В шесть часов».

И метро, и расположенный рядом с метро парк со всеми деревьями и дрессированными птицами принадлежали «Главвафле». Это значило, что пожилой исполнительнице блюза Стелле разрешалось петь только песни, одобренные всесильной фабрикой. Обычно Стелла стояла на станции метро, прислонив к стене палку и накинув на шею ремень гитары. У Марит Ос никогда прежде не хватало времени остановиться и послушать певицу, но тут она поймала себя на мысли, что успевшая всем надоесть песня «Нет страны прекрасней нашей» в исполнении Стеллы звучит меланхолично и красиво. Кажется, будто за напыщенными словами в ней действительно есть какой-то смысл.

Марит Ос отыскала несколько монеток и бросила их в лежавшую у ног Стеллы шляпу. Впервые в жизни она дала денег уличной певице. Марит родилась на хуторе, где росло всего несколько яблонь. Её отец с матерью с трудом сводили концы с концами, и, чтобы каждый месяц отправлять родителям деньги, Марит была вынуждена экономить и потому домой ездила редко. Но, возможно, теперь, когда дела на работе шли в гору, всё могло измениться? Всем было хорошо известно, что Марит Ос – одна из самых перспективных сотрудниц и может сделать хорошую карьеру, если будет следовать правилам фабрики.

Марит вздохнула, и на какое-то мгновение ей показалось, что певица с потрескавшейся гитарой перевела на неё взгляд под тёмными очками. Но, скорее всего, девушке это только показалось и сверкнувший в стёклах очков тусклый отсвет сыграл с ней шутку. Стрелки часов показывали почти семь, а юноша с небесно-голубыми глазами так и не появился. Это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Либо он просто пошутил над Марит, либо его задержали инспекторы фабрики, а если это так, то девушка даже и представить себе не решалась, что могло случиться тогда.

Подошёл поезд, и Марит поспешила к нему. Но сначала дорогу девушке преградил какой-то мужчина. Он пихнул Марит со всей силы. Потом по ноге девушки проехала огромная детская коляска для двойни в спортивном стиле с толстыми шипованными шинами. И, наконец, какая-то женщина толкнула Марит в грудь локтем так, что та едва не задохнулась.

– Куда лезешь, нахалка паршивая! – крикнула женщина, грозя кулаком.