Вадим Марушин - По реке Белой к жемчужине Урала - пещере Шульган-Таш

Так описывают очевидцы необычное явление природы, наблюдавшееся в начале XX века над Сибирью. Колоссальной силы взрыв повалил деревья в радиусе до 80 км, взрывная волна три раза обогнула земной шар. И вот уже век, как ученые ломают голову над проблемой так называемого Тунгусского метеорита, который по праву считается одним из наиболее загадочных и странных явлений природы.

Я специально привел эти строки, взятые мною из очерка Эрнста Мулдашева «На поиски разгадки Тунгусской катастрофы», опубликованного им более тридцати лет тому назад в альманахе, который составлял мой друг, писатель, первым среди башкирских туристов покоривший мастерский норматив в туризме Леонид Алексеевич Лушников.

У Эрнста это была первая научная экспедиция, за которой последовали другие — не менее увлекательные и романтичные.

После очередной, совершенной им с товарищами в заоблачные Гималаи, он, не мигая глядя мне в глаза, говорил:

— Ты знаешь, Вадим, я на себе ощутил невероятную силу какой-то невидимой стены, преградившей мне путь к мощам Атлантов в одной из пещер в Тибете. Мне с каждым метром пути становилось все хуже и хуже. Происходило то, о чем меня предупреждали монахи. Дикая головная боль и чувство ответственности перед ожидавшими моего возвращения товарищами остановили меня. Я трижды входил и выходил из этой пещеры, которую тибетские монахи считают священной. Разрешение доступа в нее мне пришлось доказывать монахам лишь своими чистыми помыслами ученого, человека-исследователя. Эту пещеру они считают хранителем генофонда всего человечества. А как мы доставали «мертвую» и «живую» воду! С каким трудом это нам в конце концов удалось! Мы доказали, что это не сказка, а быль. Такая вода существует.

В этом весь Эрнст Мулдашев. Если бы я не знал этого одержимого наукой и научными поисками человека, то вряд ли поверил бы многому, что рассказано на страницах написанных им книг. Но я ему верю, потому что он ученый, умеющий делать неординарные ходы в науке.

Я многое бы еще рассказал об этом человеке, но река зовет вперед, к жемчужине Урала.

От Серменево Белая меняет свое направление с западного на юго-западное. Вода в реке чистая, отдает синевой, а на перекатах приобретает пенно-серебристый оттенок.

Поутру гребни окружающих гор вроде бы подсвечены и чуть-чуть лучатся от пробивающихся через пелену тумана солнечных лучей. А внизу, в долине колышется темень, готовая вот-вот проснуться и покинуть ее. Утренний воздух с какой-то холодинкой, похожей на родниковую воду. Вдохнешь его, и сразу холодеют губы. Река течет глухим лесом, окутанная смоляным пихтовым ароматом. Кругом девственная тишина, нарушаемая говорливыми ручьями, стрекотом вездесущих кузнечиков да пением птиц, встречающих рассвет. Хорошо и привольно.

Речная долина сужается, кажется, что перекатам не будет конца. Ягодные поляны, коронованные пушистыми венчиками бесконечно цветущих одуванчиков, склоненные колпачки разноликих колокольчиков и сторожащие покой луга высоченные стебли конского щавеля чередой тянутся вдоль обоих берегов реки. Деревень нет, но студеных ручьев — хоть отбавляй. Лишь через 9 км на правом берегу появляется деревня Азнагулово.

Вдоль берега, иногда чуть отходя от реки, идет прекрасная автомобильная дорога — пожалуй, одна из лучших в республике. Когда-то на этом месте проходил старый, разбитый телегами и всем чем попало Белорецкий тракт, политый потом крепостных крестьян и заводских рабочих. Еще недавно эти края называли «медвежьим углом», и в том была истина.

Мне на всю жизнь запомнилась необычная встреча, произошедшая в этих местах в начале семидесятых годов прошлого века.

Солнце катилось к закату, когда мы с ребятами догнали впереди плывущий плот. Да и плотом-то это сооружение нельзя было назвать: три сосновых бревна, связанных меж собой скрученными лыковыми веревками.

На плоту сидели двое — убеленный сединами, с типичной мусульманской бородкой клинышком старик в помятой фетровой шляпе и молодая женщина, укрытая сверху пуховой шалью. Сидели они по-турецки на подложенных под себя досках. Были обуты в глубокие резиновые галоши. Перед стариком тлел сложенный костерок, над которым на закрепленной меж бревнами палке висел прокопченный чайник. Мы подплыли к ним, поздоровались и спросили: «Куда путь держите?»

Старик, упираясь в речное дно шестом и отгребая от нас, вплотную подплывших к их плоту, ответил: «Узян, торопим. Дочь вот заболела».

— Так плыть вам еще чуть ли не сорок километров.

— Ничего, сынок, завтра к обеду будем. Не в первый раз. Дорога размыта, лошадки нет. Что делать? — ответил старик, качая головой и продолжая отталкиваться от дна шестом. — А вы плывите, бог вам в помощь!

— И вам того же, — ответили мы, вплотную причаливая к их плотику.

— Вот вам от нас хаир-гостинец, — передавая старику из рук в руки печенье, конфеты, булку, осьмушку чая «со слоном», еще что-то, заговорили ребята, удивленные отвагой вынужденных «робинзонов». Старик с благодарностью взял наш гостинец в руки и положил его рядом с собой на старенький, видавший виды тастамал. Мы уплыли, глядя на удаляющийся от нас плот с сидящими на нем людьми, с тонким дымком костра, как бы подтверждающим, что на нем находятся живые люди. Старик снял шляпу и долго помахивал ею перед собой, провожая нас. И это было, по времени истории, недавно, лет сорок тому назад. Как все изменилось здесь!

Река Белая, не показывая норова, продолжает нести свои воды недалеко от ухоженного, выглаженного, отдающего теплом полотна дороги.

Обратите внимание на окружающую местность. Она не повторяется, она меняет свой облик с каждым поворотом. По бортам долины видны отроги — слева хребта Крака, справа Баштау с ее главной вершиной горой Большой Шатак. Здесь фотографам и киношникам есть где развернуться. Предоставляется возможность выбора любого ракурса и сюжета: то ли с реки, то ли сверху, поднявшись на ее поросший редколесьем берег.

Ушла в прошлое старая дорога-труженица, обильно политая потом заводских работников, возивших по ней к железоделательным заводам железную руду и древесный уголь, изготовленный углежогами в специальных ямах.

Совсем недавно на реке Узян, на месте старого разрушенного заводского Узянского пруда восстановлен пруд с небольшой ГЭС.

Как правило, большинство населенных пунктов получали свои названия по названию рек, на берегах которых они строились. И это село Узянне исключение.

Неподалеку от Узяна в XVIII веке работал Кухтурский металлургический завод. Некоторые говорят, что он был разрушен Емельяном Пугачевым, другие выдвигают свою версию, что он якобы пришел в упадок из-за нехватки воды в речке Кухтур, которая как в землю провалилась и появляется там лишь весной, и то ненадолго. Кстати, урочище этой небольшой речки представляет собой не только исторический интерес, связанный с некогда существовавшим на ней небольшим заводиком, но и как место, где можно познакомиться с флорой и фауной, типичной для Южного Урала. В урочище, внесенном в число комплексных памятников природы РБ, встречается более 30 видов трав, 74 вида птиц, 15 видов грызунов и других обитателей лесной зоны.