Георгий Зуев - Течет река Мойка. Правый берег. От Невского проспекта до Устья

Генерал-полицмейстер Петербурга Антон Девиер

11 августа 1736 года внезапно загорелся деревянный особняк на правом берегу Мьи, в непосредственной близости от Зеленого моста. Полицейское расследование установило, что виновником возгорания строения оказался прислужник персидского посланника, куривший трубку рядом с копной сухого сена, в которую попала искра, и пламя мгновенно охватило деревянные стены старого дома. В полицейском рапорте указывалось, что менее чем за восемь часов разбушевавшийся пожар уничтожил все жилые здания от Зеленого моста до Вознесенского проспекта. Пожар 1736 года полностью ликвидировал своеобразную доминанту тогдашней столицы, расположенную на правобережье реки Мойки, – двухэтажное здание Гостиного двора. Полицейский протокол зафиксировал, что «помпезное строение торгового комплекса, четырехугольное в плане, с таким же внутренним двором, покатой черепичной крышей с башней и высоким шпилем располагалось вблизи Першпективной дороги, на правом берегу Мойки. Полыхавший на набережной реки пожар охватил весь Гостиный двор, и он полностью выгорел и, не стерпя сильного огня, распался».

Пожар в Петербурге в 1737 году

После этого пожара Гостиный двор на правом берегу реки Мьи больше не восстанавливался. Однако небезынтересно заметить, что торговля живой рыбой на прибывавших с Волги баржах на этом печальном погорелом месте продолжалась до 1865 года. Правда, их путешествие в Северную столицу длилось довольно долго. Зимовали волгари обычно в Рыбинске. Плавание же по каналам от Рыбинска до Петербурга занимало 100–120 суток. Обычно барки или плоты тянули бурлаки или несколько пар лошадей. Из-за таких сложностей в доставке живой волжской стерляди и осетров цена на подобные деликатесные породы рыбы была на рынке достаточно высокой и могла быть доступной лишь состоятельным жителям Санкт-Петербурга.

«Комиссия о Санкт-Петербургском строении» решила, что вместо «згорелого Мытного двора… на том же месте ныне потребно построить Гостиный двор каменный без погребов о двух апартаментах (этажах. – Г. З .) и покрыть на деревянных стропилах черепицей или железом… а между Морской и Луговой улицами (Большой и Малой Морскими улицами. – Г. З. )… построить казенный каменный дом… без погребов о двух апартаментах… а внутри одного сделать лавки для продажи всяких Сибирских и Ниренбергских товаров и конфискованных пожитков». План новостроек завизирован подписью городского зодчего П. М. Еропкина и ныне хранится в Российском государственном историческом архиве.

После опустошительных пожаров 1736–1737 годов на правом берегу реки Мойки погорельцы – морские офицеры, мастера Адмиралтейской верфи – переселились в Коломну, территория которой располагалась между Мойкой, Фонтанкой, Пряжкой и Крюковым каналом. Южная же граница российской столицы теперь царским указом передвинулась с берегов Мойки к набережным реки Фонтанки.

На уничтоженных огнем набережных Мойки многое необходимо было отстраивать заново. Посетив пожарище, императрица Анна Иоанновна была потрясена, и в 1737 году последовал императорский указ о запрещении строительства деревянных домов в центре двух недавних гигантских пожаров. Сенат решил своим распоряжением создать Комиссию о Санкт-Петербургском строении во главе с генералом Б.-Х. Минихом.

Вошедшим в Комиссию знаменитым зодчим П. М. Еропкину, Н. К. Коробову, С. Г. Земцову поручались разработка нового генерального плана Петербурга и работа по застраиванию «погорелых мест».

Застройка набережных реки Мьи должна была проходить и на ее правом берегу от Зеленого до Синего моста «единою фасадаю». Здесь, на выжженном дотла правобережье Мьи, Сенат и Комиссия о Санкт-Петербургском строительстве решили прежде всего застроить «погорелые места» на набережных реки и прилегающих к ним магистралям Северной столицы. Однако проходило время, а квартал между Мойкой, Невским проспектом и Кирпичным переулком еще долго оставался незастроенным. Правда, отдельные историки Санкт-Петербурга, а позже и краеведы XX столетия, просматривая в газетном читальном зале Российской национальной библиотеки подшивки газеты «Санкт-Петербургских ведомостей», находили отдельные факты, указывающие на одиночные признаки появления после пожаров на Адмиралтейской части новых построек и даже нескольких каменных домов, принадлежавших якобы некоторым столичным чиновникам и купцам.

П. М. Еропкин

И все же большинство знатоков истории Адмиралтейской стороны продолжали авторитетно заявлять, что примерно до начала второй половины XVIII столетия «погорелые места» правого берега реки Мьи и прилегающие к ней улицы оставались незастроенными по целому комплексу достаточно объективных причин и веских оснований.

В 1754 году левый берег реки Мьи украсился великолепным зданием дворца, возведенного придворным зодчим Бартоломео Франческо Растрелли. Первым владельцем этого архитектурного шедевра, расположенного на углу Невской першпективы в месте ее пересечения с рекой Мьей, становится один из богатых людей Российской империи, отпрыск знаменитых уральских заводчиков и владельцев золотыми приисками Сибири барон и камергер Сергей Григорьевич Строганов.

Современники с удивлением отмечали, что проект своего собственного дворца в столь престижном столичном месте барон смог заказать придворному архитектору Ф.-Б. Растрелли – творцу петербургских шедевров русского барокко и автору проекта строящегося в то время нового царского Зимнего дворца для императрицы Елизаветы Петровны на берегу Невы. В связи с этим хотелось бы обратить внимание читателей на ряд обстоятельств, вызвавших недоумение представителей высшего света и многочисленные пересуды в кругу аристократического общества. Во-первых, любые работы императорского архитектора на частного заказчика практически не проводились, ибо он являлся исключительно придворным зодчим. А, во-вторых, русская императрица Елизавета Петровна, занимая в ожидании завершения строительства нынешнего Зимнего дворца на Неве довольно скромный и сравнительно небольшой особняк на Царицыном лугу, все же милостиво позволила разрешить барону С. Г. Строганову воспользоваться услугами ее знаменитого придворного архитектора, вероятно, памятуя немалые заслуги его предков перед российским престолом.