Михаил Трофименков - Убийственный Париж

Со сцены на экран в свою очередь переходили инсценировки романов и — по злой иронии судьбы, — невостребованные в театре, становились хитами проката. Например, фильм Оссейна «Негодяи попадут в ад» (1955) по поставленному им же в Гран-гиньоль роману Дара. В «Негодяях» девушка, беззащитная заложница двух бандитов, умело доводила их до смертоубийства.

Это была прекрасная, но агония: 5 января 1963 года Гран-гиньоль, на сцене которого были сыграны, как минимум, восемьсот пятьдесят пьес, закрылся навсегда.

P. S. Гран-гиньоль оказал огромное влияние не только на кинематограф ужасов, например английской студии «Хаммер». На его опыт ссылался даже Сергей Эйзенштейн, объясняя свою теорию «монтажа аттракционов».

В кабинете — головокружительные потолки, на окнах, за которыми закипает вечерний Париж, — шторы. Дама — черное бархатное платье, модный широкий узел на поясе, немыслимое перо на шляпке — стреляет в усача с моноклем. Усач, схватившись за край массивного бюро, не торопится падать: словно ожидая овации, застыл в балетном па. Рисунок на обложке «Ле пти журналь» — что это? Иллюстрация к бульварной пьеске?

Нет, изображение главного происшествия недели. Только в жизни все было намного смешнее.

16 марта 1914 года, в 18 часов главный редактор «Фигаро» Гастон Кальмегг заскочил в редакцию на минуту — между встречами. Газета для состоятельных и консервативных месье находилась в доме номер 26 по улице Дрюо, о солидности которой говорит хотя бы то, что неподалеку, в доме номер 9, расположился аукционный дом Дрюо, не считая множества антикварных, прежде всего филателистических, лавок. Привратник подал Кальметту конверт с визитной карточкой дамы, уже час ожидавшей его. Каль-метг опаздывал на свидание на Елисейских полях, писатель Поль Бурже обещал подвезти. Но, взглянув на карточку, Кальметт развел руками: «У меня визитер». Бурже буркнул: «А когда у вас не бывает визитеров? Я спешу, идемте». Кальметт молча протянул ему карточку. «Вы примете ее?» — изумился писатель. «Я не могу отказать даме».

Дама вошла в кабинет — руки в муфточке. «Вы догадываетесь о цели моего визита?» — «Нет, мадам, садитесь, прошу вас». Это были его предпоследние слова.

Дама не стала садиться. Револьвер в муфточке дождался своего часа. Две пули — в стены, две ранили Кальметта в ноги, полет пятой чудом погасил пухлый бумажник во внутреннем кармане. Шестая — в живот. Всё. Кальметт еще прошептал: «Я выполнял свой долг. Я делал то, что делал, без ненависти». В 1.30 он умрет на операционном столе.

Полицейских она предупредила: «Не прикасайтесь ко мне. Я дама. Я жена министра финансов». Тридцатидевятилетняя Анриетт Кайо действительно — дама до кончиков ногтей: до последней минуты колебалась, чем занять вечер — дамским файф-о-клоком в отеле «Риц» или убийством.

Дамскими были и ее оправдания. Мадам боялась, что дочь узнает из газеты: мама спала с мужем еще до брака. То-то радости девочке узнать, что мама — убийца.

До начала Первой мировой оставалось четыре с половиной месяца.

Поступок Анриетт кажется экстравагантным, но мадам действовала в лоне традиции. У женщин не было права голоса, но было право выстрела. Восприимчивые к прогрессу, они считали мужские дуэли непрактичным и рискованным способом решения конфликтов.

27 ноября 1884 года Жанна, жена Кловиса Юга, коммунара, писателя, депутата-социалиста и друга Огюста Ренуара, тремя выстрелами прикончила журналиста Морена. Он много лет очернял Югов, подрывая карьеру Кловиса. Суд над клеветником перенесли — Жанна взяла дело в свои руки. 23 сентября 1898 года жена депутата Польнье, не застав на рабочем месте редактора социалистической газеты «Ла лантерн» Александра Мийерана, всадила шесть пуль в секретаря редакции.

Пятидесятилетний Жозеф Кайо, четырежды министр финансов, в 1911–1912 годах — премьер, в промежутках между государственными делами трудился в банках. Импульсивного, спесивого сторонника мира во всем мире, социальной справедливости и прогрессивного налогообложения левые признали великим государственным мужем. Он разрешил «Агадирский кризис»: Франция и Германия едва не передрались тогда из-за контроля над Марокко. Правые его ненавидели: «убирайся в Берлин!», «самый ненавистный человек», «могильщик Франции». Переговоры с Берлином он вел за спиной МИДа, скопища некомпетентных болтунов и германофобов. МИД узнал о них, расшифровав переписку Кайо с посредником, прусским авантюристом Ланкеном. Премьер предложил немцам в обмен на признание Марокко зоной французских интересов расплатиться с ними частью Французского Конго. Это стоило ему кресла, ради возвращения в которое он, возглавив партию радикал-социалистов, 2 декабря 1913 года свалил правительство Луи Барту.

Первую жену — брюнетку Берту Гедан — шармер увел у подчиненного. С ней он развелся ради блондинки Анриетт Рэнуар, ранее — мадам Лео Кларетти, с которой имел связь уже три-четыре года. Развод стоил ему двести десять тысяч отступных и ежегодных сто восемьдесят тысяч алиментов. Мадам № 2 по сравнению с № 1 казалась стертой и тихой гусыней.

Одна деталь характеризует Кайо. Примчавшись в участок, куда отвели Анриетт после убийства, он первым делом устроил выволочку караульному, который не отдал ему честь: «Я! Министр! Финансов!» Не обращая внимания на толпу, скандировавшую — «Убийцы!», «Убийцы!» — так грозно, что мадам эвакуировали через потайную дверь в каптерку соседней бакалеи. Зато в тюрьме Сен-Лазар ее ждала платная, пятизвездочная камера, ранее обжитая Мэг Стенель (34).

Кайо довел даже союзников: Аристида Бриана назвал усыпителем. Бриан откликнулся: «плутократ-демагог». Намек на состояние, нажитое Кайо на службе в египетском и аргентинском банках. Кайо проталкивал налог на капитал. Заклятые соратники решили покончить с ним. С одобрения премьера Жоржа Клемансо его жизнь превратилась в ад.

Барту ангажировал друга, пятидесятипятилетнего Кальметта, которому Марсель Пруст «в знак глубокой и сердечной признательности» посвятил «В сторону Свана».

В течение ста пяти дней до гибели Кальметт опубликовал сто десять материалов против Кайо, причем три четверти из них — написал лично.

У редактора газеты для солидных месье, считавших налог на капитал «красным» варварством, был на Кайо не только политический зуб.

Кайо погубила слабость к женщинам по имени Анриетт. Благодаря водевильной истории с двумя серебряными несессерами с инициалами «А. К.» и «А. Б.», одновременно заказанными мужем у одного и того же ювелира, мадам Кайо узнала, что Жозеф изменяет ей с актрисой Анриетт Балло, женой литературного редактора «Фигаро», и учинила той скандал на званом ужине. Дело было как раз в декабре. Балло упала в объятия Кальметта, не простившего Кайо унижения новой любовницы.