Сергей Глезеров - Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века

Положение наемной учительницы ее страшно угнетало. Она считала, что ее совершенно не ценят, не уважают, что она способна на большее, но никто этого не хочет замечать. «Трудны не занятия с учениками, – признавалась она подругам, – а отношение их родителей, которые смотрят на учительницу как на свою подчиненную». Больше терпеть такое положение вещей она не могла. Иного выхода, чем уход из жизни, девушка не смогла себе представить.

Анну Виноградову похоронили на Охтинском кладбище в Петербурге. Свежий могильный холм был весь усыпан цветами и венками…

Вблизи станции Поповка снимал дачу богатый петербургский купец первой гильдии. Его 16-летняя дочь Людмила училась в гимназии, но как можно скорее хотела избавиться от этого занятия. Молодая девушка буквально бредила сценой и мечтала поступить на драматические курсы. Она завела немало знакомств в артистическом мире, и в семействе купца на даче в Поповке часто устраивались вечера, куда съезжались актеры – знакомые дочери. Среди них был молодой актер, который ухаживал за девушкой. Та отвечала ему взаимностью. Именно он и уговаривал свою возлюбленную бросить гимназию.

Так летели недели, но внезапно актер куда-то пропал и перестал бывать на вечерах в Поповке. Людмила безумно страдала и тосковала. А потом случайно она узнала от своих знакомых, что ее возлюбленный считается женихом какой-то начинающей актрисы. Трудно даже себе представить, как поразило это известие юную гимназистку. Она тяжело заболела.

Убитые горем родители приглашали врачей, однако их вердикт был суровым: у дочери серьезное нервное потрясение, и она может сойти с ума. Однако доктора погорячились: вскоре девушка стала поправляться. Впрочем, через некоторое время странные болезненные симптомы заставили ее вновь обратиться к врачу. Только тут она узнала, что ждет ребенка.

За несколько дней до трагической развязки всей этой истории Людмила тайком от родителей съездила в Петербург. Как говорили, чтобы последний раз повидаться с любимым человеком, хоть и совершившим измену. Вернулась она на дачу в Поповку в ужасном настроении. А вечером из ее комнаты раздались два выстрела.

Перепуганные отец и мать бросились в комнату дочери. Взломав дверь, они увидели страшную картину. В луже крови лежала их дочь. Врач определил состояние самоубийцы безнадежным. На столе нашли два письма. В одном, к родителям, девушка просила прощения и говорила, что в таком положении жить ей на свете ни к чему. Другое письмо, с укорами в неверности и предательстве, было адресовано возлюбленному…

«Отелло в Павловске» – так окрестили столичные газетчики убийцу, лишившего жизни свою возлюбленную. Это ужасное преступление произошло в Павловске. Вечером 10 сентября сторож, обходя свой участок железной дороги, обнаружил на рельсах труп молодой девушки. При осмотре жандармская полиция установила, что женщина была задушена и вся изрезана ножом. «Тело ее было буквально превращено в кровавую массу, – сообщали газетчики, падкие до сенсаций. – На шее следы удушья, горло перерезано ножом».

На следующий день убийцу удалось поймать. Им оказался крестьянин Киселев. Сначала он отпирался, но вскоре под влиянием неопровержимых улик сознался в злодеянии. Поведал он печальную историю. Несколько лет он жил с убитой им теперь женщиной – крестьянкой Морозовой. Первые годы текли тихо и мирно, но потом между ними словны бы пробежала черная кошка. В семье начались частые ссоры и даже драки. Киселев запил. Начались сцены ревности и упреки друг друга в неверности.

Мучаемый ревностью, Киселев задумал убить свою «сожительницу». Во время очередной ссоры он увел ее в ближайший лес, где в ярости стал избивать ее кулаками. Потом в дело пошел нож. Когда Киселев пришел в себя, Морозова уже была мертва.

Чтобы скрыть свое преступление, он перенес труп на полотно железной дороги с целью изобразить самоубийство. Однако по какой-то причине этот маневр у него не удался. Тогда он решил представить ситуацию так, как будто бы ее убили грабители. Он устроил дома разгром, изображая нашествие воров, и хотел перенести туда тело. Но и тут ничего не получилось: полиция его опередила.

Преступника выследили в одном из местных трактиров. Заметив слежку, Киселев хотел было скрыться из Павловска, но его арестовали на вокзале. Безумный «павловский Отелло» закончил свои похождения…

В начале прошлого века Петербург охватила настоящая «дуэльная лихорадка». Хроника столичной жизни сохранила немало примеров всевозможных дуэльных историй. Кто только не стрелялся, дабы защитить свою поруганную честь, отстоять свою репутацию, смыть позорное пятно, нанесенное оскорблением, – и военные, и политики, и литераторы, и коммерсанты.

«В большинстве своем нынешние дуэлянты совершенно не умеют стрелять, кроме военных или бывших военных, – замечал один из современников. – Встречаются даже такие дуэлянты, которые раньше, до поединка, никогда не держали в руках пистолетов. Кажется, что все подобные поединки, когда дуэлянты идут к барьеру, не умея стрелять, происходят лишь "для очистки совести", а не из жажды решения тяжбы именно с оружием в руках».

К дуэлям петербуржцы уже привыкли. Хотя, если в пушкинские времена дуэль служила способом защиты дворянской чести и нередко воспринималась как вызов военно-бюрократической власти, то в начале XX века все стало уже гораздо проще. По словам историка Якова Гордина, посвятившего целое исследование традициям поединка в России, к тому времени «классическая русская дуэль в России изжила себя вместе с несбывшейся мечтой русского дворянства о создании гармоничного и справедливого государства, общества, построенного на законах дворянской чести, общества гордых, независимых, уважающих друг друга людей».

Изначальный смысл дуэли состоял в том, что перед лицом поединка оказывались равны люди разных, как теперь принято говорить, общественных положений и «статусов». Власти преследовали дуэли, считая их проявлением вольнодумства и свободолюбия, неуважения к государственной власти, мыслители-демократы также отрицательно относились к дуэли, критикуя ее как проявление сословного предрассудка.

Дуэль в России становилась предметом судебного разбирательства и являлась уголовным преступлением. И хотя в начале XX века случилось немало дуэлей между военными, политиками и даже литераторами, как считает Яков Гордин, «это были уже не те понятия и не те дуэли».

После трагической дуэли, состоявшейся в августе 1901 года в Стрельне между молодым адъютантом Собственного Его Императорского Величества конвоя Александром Витгенштейном и умудренным опытом, героем англо-бурской войны, бравым офицером Евгением Максимовым (дуэль закончилась смертью Витгенштейна), петербуржцы бурно спорили: кто же виноват в этой дуэли, кто ответит за нелепую смерть молодого князя? Тем более что повод к дуэли – глупая ссора в поезде из-за дамы – был просто ничтожным. Пытаясь оправдаться, Максимов выступил в печати с письмом, где говорил: «Что доказала дуэль? Она доказала только: от каких иногда пустых причин гибнет человеческая жизнь и какие мы рабы ложно направленного самолюбия».