Сергей Глезеров - Северные окраины Петербурга. Лесной, Гражданка, Ручьи, Удельная…

Валентина Романовна стала хлопотать о денационализации дома, обратилась, при поддержке руководства Лесного института и Академии наук, в Петросовет. Ей удалось добиться возвращения дома. В 1929 году наследники Кайгородова, оказавшись не в силах содержать большой дом, продали его за небольшую по тем временам сумму – 25 тысяч рублей. Спустя некоторое время бывший кайгородовский дом заняли службы Центрального научно-исследовательского института лесного хозяйства (ЦНИИЛХ), организованного в 1932 году на базе лесохозяйственного отдела Института древесины…

Сын Дмитрия Никифоровича Кайгородова, Анатолий, ставший известным художником-пейзажистом, вскоре после революции эмигрировал. С 1920 по 1939 год он жил в Таллине, входил в среду активных деятелей русской эмиграции в Эстонии. Дочь Дмитрия Никифоровича, Тамару Дмитриевну, в 1930 году репрессировали: несколько лет она провела в лагерях, а затем в ссылке в Архангельске. Ее дочь Татьяну долго держали под следствием, но отпустили, она вышла замуж и уехала из Ленинграда, училась в Москве живописи. Тамаре Дмитриевне после окончания срока ссылки запретили возвращаться в Ленинград, разрешив жить в Калуге.

Именно Тамара Дмитриевна сделала очень многое для сохранения памяти об отце. Продолжила его дело по изучению природы, хлопотала о переиздании книг, сохраняла архив Д.Н. Кайгородова, который в 1940 году передала Всероссийскому географическому обществу.

Продолжателями памяти о Д.Н. Кайгородове стали потомки по линии его сына – Анатолия Дмитриевича. В 1939 году он уехал из Эстонии в Германию, а его дочь Ирина оказалась в Оксфорде, где вышла замуж за английского проповедника Джона Финлдлоу. Две их дочери, Мария и Анна, стали женами греческих бизнесменов, теперь у них уже взрослые сыновья и внуки.

«Удивительной оказалась генетическая память потомков Д.Н. Кайгородова, – отмечает Рэм Бобров. – Правнучки его – Мария и Анна – частые гости России и особенно Петербурга. Всякий раз увозят они от дома прадеда щепотку русской земли. Сохранили и русский язык…Можно не сомневаться, что несмотря на тяжкие испытания, выпавшие на долю их предков, они по-прежнему гордятся теми каплями русской крови, которая в них течет…»

На Большой Объездной улице, в доме № 16-б, жил крупный ученый-геодезист генерал-лейтенант Василий Васильевич Витковский (1856–1924). Он был профессором астрономии в Академии Генерального штаба, с 1897 по 1905 год являлся председателем отделения математической географии Императорского Русского географического общества, выступал автором многих учебных руководств по топографии, геодезии и картографии. На доме, где жил В.В. Витковский, установили впоследствии мемориальную доску, в которой говорилось об этом ученом. Об этом, в частности, сообщалось в путеводителе по Ленинграду 1957 года. Правда, это не спасло дом от сноса при реконструкции района…

Имена некоторых известных прежде в науке жителей Лесного сегодня совершенно забыты. Например, кому известен сегодня «отец судебной фотографии» Е.А. Буринский, долгое время живший в Лесном и умерший здесь 18 марта 1912 года? Он прославился как изобретатель «светоделительной фотографии» и первый судебный эксперт, применивший для чтения документов фотографию.

В 1899 году Академия наук попросила Буринского прочитать текст на пергаменте, найденном в 1845 году в Московском Кремле. Документ представлял собой почерневший кусок кожи и прочитать текст не могли ни химики, ни археологи. Буринский сделал ряд снимков, по которым удалось расшифровать документ, отнесенный историками к эпохе Дмитрия Донского. По признанию Академии наук, присудившей Буринскому «Ломоносовскую премию», он дал науке новое орудие исследования, столь же могущественное, как микроскоп.

В доме на Большой Спасской улице (ныне проспект Непокоренных), до смерти в 1915 году, жил родной племянник A. C. Пушкина Лев Николаевич Павлищев. Он являлся сыном переводчика Николая Ивановича Павлищева, известного в литературном мире столицы пушкинской эпохи, и единственной и любимой сестры Пушкина Ольги Сергеевны. Родители выступали против их брака. Александр Сергеевич Пушкин убеждал родителей не препятствовать любви молодых людей, но безуспешно. Тогда Ольга Сергеевна тайно обвенчалась с Павлищевым: это произошло в первом часу ночи 25 января 1828 года в Троицкой церкви Измайловского полка. Утром следующего дня Александру Сергеевичу удалось уговорить отца и мать простить новобрачных, нарушивших родительский запрет.

В 1834 году, когда молодая семья уже жила в Варшаве, на свет появился сын Ольги Пушкиной и Николая Павлищева – Лев. На следующий год Ольга Сергеевна с годовалым ребенком приезжала в Павловск, где на даче жили старики Пушкины. Именно здесь, как отмечает историк Альберт Аспидов, произошла встреча малолетнего племянника со знаменитым дядей.

Когда закончился дачный сезон, Пушкин принимал сестру и племянника у себя. Особо отмечались именины Льва Павлищева. «Сегодня маленький Леон – мужчина самый счастливый на свете, – писала Ольга Сергеевна. – Александр, его жена и обе свояченицы навезли ему с три короба игрушек». Когда после кончины матери Ольга Сергеевна с сыном отправились в обратный путь в Варшаву, Александр Сергеевич проводил их до Пулково. Он всю дорогу ласкал племянника, перекрестил его несколько раз, а благославляя, положил ему на голову руки и повторил: «Живи и будь счастлив, будь счастлив».

Жизнь Лев Николаевич Павлищев посвятил памяти великого дяди. Он тщательно собирал все семейные материалы, относившиеся к памяти поэта, – рассказы матери – родной сестры Пушкина, реликвии семьи и т. п. Все им собранное составило так называемый «Павлищевский архив». В этой деятельности ему помогала жена – Ольга Петровна Павлищева. Она пережила мужа на девять лет – скончалась в 1924 году. О ее смерти написала «Красная газета», отметив, что Ольга Павлищева пожертвовала весь архив Пушкинскому дому РАН и «таким образом помогла сохранить весьма ценные материалы, исполнив свой гражданский долг». Похоронили ее 10 августа 1924 года на Богословском кладбище…

С Лесным оказалась связана судьба внука известного когда-то литератора, автора «Юрия Милославского» М.Н. Загоскина, считавшегося основателем русского исторического романа. Внук писателя не обладал таким же выдающимся литературным талантом, как его дед, он служил простым чиновником и занимал мелкую должность в одном из министерств. Потом, как отмечал современник, «в его жизни образовалась трещина», и Загоскин-внук потерял все, заболел, долго лечился в Мариинской и Петропавловской больницах.

«Теперь это – несчастный человек, голодающий, полубольной, на руках которого двое детей – мальчик одиннадцати лет и девочка четырех лет, – писал репортер одной из петербургских газет. – Он голодает, живет случайными заработками. Если ему доведется заработать четвертак за составление прошения, то он норовит распределить его на два-три дня. Дети истощены до крайности, зябнут от холода и отсутствия теплой одежды». После долгого поиска работы осенью 1913 года Загоскин-внук все-таки получил место: его взяли ночным сторожем в ближайшем столичном пригороде – Лесном. Охранять ему приходилось девять частных домов на Ланской улице – нынешнем Ланском шоссе. Каждый из домовладельцев платил ему по два рубля двадцать копеек в месяц, что составляло около двадцати рублей месячного жалованья.