Владимир Шигин - Русский город Севастополь: великое мужество, великие тайны

… Учитывая все сказанное, не должны ли мы считать историю с таврским святилищем на крутом утесе, имевшим облик эллинского храма, просто выдумкой? Вероятнее всего, Эврипид знал, как выглядели ранние эллинские храмы, но, вполне возможно, не имел представления об облике святилищ других народов, тем более тавров, которых никогда не видел и очень мало о них слышал. Но поэт знал, что жертвы обязательно приносят на алтари храмов. Об обычае тавров убивать военнопленных-чужеземцев он, конечно, тоже знал (хотя бы из труда Геродота). Вот и приписал этому дикому племени умение строить храмы, да еще и вполне цивилизованные».

Почему же у тавров не могло быть столь совершенного храма? Почему мы считаем, что Эврипид и Овидий занимались обманом, хотя вся их деятельность говорит как раз об обратном. Ведь даже если тавры и в самом деле не владели строительным мастерством столь искусно, как греки, и при этом могло быть немало вариантов создания храма Девы. Например, какая-то группа греков-переселенцев могла построить его для своих нужд, затем тавры вполне могли его отбить. Храм могли выстроить и мастера, владевшие секретами греческого строительного мастерства. Ну а к тому, почему Овидий назвал статую Девы «небесным кумиром», мы еще скоро вернемся.

А вот мнение историка Т.М. Фадеевой:

«Романтическим поискам храма Девы, где Ифигения несла свое печальное служение жестокой богине и откуда была похищена ее статуя, отдали дань многие русские и иностранные исследователи. Археологические поиски продолжаются и по сей день: исследователи вновь и вновь обращаются к сообщениям античных авторов, стремясь выделить в причудливом переплетении мифов и легенд подлинные исторические и географические сведения. Однако сегодня приходится принимать во внимание следующие соображения. Во-первых, храм, столь красноречиво описанный Овидием и неоднократно изображавшийся на античных вазах и барельефах, был, по-видимому, воздвигнут греками в Херсонесе или поблизости; здесь чтили божество, в котором синкретически слились черты местной Девы и греческой Артемиды. Что касается тавров, то, по-видимому, у них были не храмы, а святилища; скорее всего, они представляли собой жертвенники на крутых утесах».

Не так давно археологами неподалеку от нынешнего севастопольского пригорода Балаклавы, в районе Мраморной балки, было обнаружено странное скопление древних поселений и дорог. После изучения местности был сделан вывод, что здесь, видимо, находился какой-то важный объект. По мнению археолога Г.М. Николаенко, именно здесь в верховьях Мраморной балки располагался легендарный храм таврической богини. Именно с Мраморной балки и сейчас открывается прекрасный вид на море, а рядом с балкой возвышается и скала с остатками какого-то древнего сооружения. Николаенко пишет весьма возвышенно:

«План этого здания может быть только планом храма, ведь там не видно ни колодца, ни близко стоящих зданий, ничего, что могло бы отличать жилой дом. О, достойные уважения камни, как вы изъедены временем! Как часто я пытался проникнуть в тайны ваших руин на скудном мху и бедных цветочках, которые на вас растут, не находя ни мрамора, ни алтарей, ни статуй, чтобы подтвердить вашу былую славу! Никакая другая точка Херсонеса не была неоспоримой, кроме именно этой, приспособленной к служению таврийской богине. Это единственное место, где море становится доступным. Только отсюда жестокие тавры могли спешить на помощь терпящим кораблекрушение, чтобы затем принести их в жертву, и что за зрелище открывалось на этой скале, когда весь многочисленный народ, собиравшийся на соседних скалах, как на скамьях в амфитеатре, мог следить за жертвенными торжествами и видеть, как его жертв бросают в пропасть. Если храм таврийской богини был не здесь, то я не знаю, куда бы я его поместил».

Итак, храм Девы – вымысел или правда? Одни, отчаявшись его найти, уже давно объявили храм красивой легендой, другие, более упорные, не сдаются и каждый год уходят в новые и новые экспедиции на поиски обиталища Девы. Даже Пушкин, побывав на мысе Фиолент в 1820 году, посвятил несколько часов поиску легендарного храма Девы, а ничего не найдя, написал строки, которые могут и сегодня служить девизом тех, кто не утратил веры в то, что рано или поздно, но храм будет найден:

Однако пока все поиски напрасны. Но отчаиваться не стоит, ведь известно, что земля всегда очень неохотно расстается со своими тайнами.

Не кривя душой, скажу, что более красивого места, чем Фиолент, я не видел. Потрясающий вид скалистых берегов и удивительной прозрачности море, головокружительной красоты пляжи и головокружительные обрывы, буйная зелень спускающихся к морю оврагов-балок и фантастические скалы-острова – все это, увиденное в один миг, не может оставить равнодушным никого.

И на каждом шагу напоминание о Деве. Вот балка Дианы, по которой струится вниз священный родник. Вот неповторимая по красоте Девичья скала, с которой, согласно легенде, бросилась разлученная с любимым девушка. Тут же и грот Дианы. А над всем этим нависает громада величественного каменного мыса.

Когда-то в античные времена мыс именовался Партениумом, или Парфеносом, то есть Девичьим. В христианское средневековье – мысом Святого Георгия. Ныне его зовут Фиолентом. Одни специалисты говорят, что Фиолент означает «Божья страна», другие, именуя его по-татарски Филек-бурун, переводят на русский как Тигровый мыс. Оба перевода имеют достаточно веские основания. «Божьей страной» мыс могли назвать хотя бы потому, что рядом с ним располагается самый старый на Руси тысячелетний монастырь. Ну а как быть с тиграми, ведь в Крыму их никогда не было? Предполагают, что упоминание о полосатом хищнике связано, скорее всего, с тем, что желтоватый известняк и темный трахит, составляющие основу мыса, чередуясь, издали на самом деле напоминают гигантскую тигровую шкуру.

А какие поэтичные названия являют окрестности мыса посетившему Фиолент: Святой мыс, Мраморная балка, пляж Александриады и грот Дианы. Фиолент сегодня – это «терра инкогнита» поэтов и художников. И я верю, что пройдет совсем немного времени, и название мыса будет звучать столь же весомо и значимо, как Переделкино и Коктебель. Фиолент – будущая Мекка российской творческой элиты, ибо первым оценил его могучую красоту великий Пушкин… Именно Пушкин, побывав здесь, прекрасно почувствовал реальность здешних мифических мест, понял незримую связь времен. В письме своему другу барону А.А. Дельвигу он писал:

«Я объехал полуденный берег… Георгиевский монастырь и его крутая лестница к морю оставили во мне сильное впечатление. Тут же видел я баснословные развалины храма Дианы. Видно, мифологические предания счастливее для меня воспоминаний исторических; по крайней мере, тут посетили меня рифмы. Я думал стихами. Вот они. “К чему холодные” и проч.»