Михаил Талалай - Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках

Скит «Богородица» (Ксилургу). 1996

В третью церковь, во имя преподобного Иоанна Рыльского, заходить несколько боязно: с полвека тому назад ее раскололо землетрясение, и она в любой момент может упасть, однако средств на ремонт нет.

Под этой церковью устроен склеп, где почивают честные главы предшественников о. Иакова, закрытые решетчатой створкой («Чтобы мыши не лазили», – поясняет монах).

Удивительной оказалась его собственная келлия, вся уставленная разноформатными иконами – отшельник сносил их к себе из вымиравших русских обителей.

Скит «Богородица». Самая древняя на Афоне русская церковь. 1997

Рассказывает схимник и о себе. Иван Полянский (таково его мирское имя) родился в 1931 году на Алтае. Во время войны его семья перебралась в Алма-Ату, где Иван овладел столярным ремеслом и стал зарабатывать на жизнь изготовлением мебели. К Богу юноша пришел через чтение Библии, и пришел самым радикальным образом, решив стать монахом. В 20 лет он принял постриг в знаменитой Глинской пустыни, а спустя другие 20 лет, в 1972 году, в группе пяти монахов был послан Московской Патриархией в Афонский Пантелеимоновский монастырь. После 1914 года эта была третья, с трудом разрешенная, «партия» иноков из России.

Игумен определил ему «узкое» место – Ксилургу, где доживали свой век два болгарских монаха, и вскоре о. Иаков остался один. Такое вот вышло послушание – хранить в одиночестве древнейшую русскую церковь и первоначальную русскую обитель на Афоне. Нельзя сказать, что монастырь совсем забыл своего инока: несколько раз ему присылали молодых послушников, но они не выдерживали убогой жизни в отдаленном скиту и уходили обратно в монастырь, где нет нужды ежедневно преодолевать самые насущные проблемы.

Лет десять назад о. Иаков принял великий ангельский образ, схиму, при этом ему было сохранено прежнее имя, но дан другой небесный покровитель. Схимник особо чтит одну икону, где изображены оба покровителя, «старый» и «новый»: апостолы Иаков Алфеев и Иаков Зеведеев.

С соседней русской обителью, знаменитым Ильинским скитом, основанным старцем Паисием Величковским, отношения сложились странные. Ильинскую обитель до недавнего времени занимала община монахов-зилотов, принадлежавшая к Зарубежной Церкви. Поскольку зилоты подозрительно относились к выходцам из СССР, то они не общались с о. Иаковом. После того как в 1992 году этих монахов за отказ подчиняться каноническому епископу Афона, Патриарху Константинопольскому, изгнали со Святой Горы, новые ильинцы, греки, свели со схимником самые добрососедские отношения.

Дабы хоть как-то поддержать большое хозяйство, анахорет решил производить ладан. Раздобыть рецепт его изготовления оказалось непросто – монахи-эллины крепко хранили секреты ремесла. Но сделать это удалось, и теперь свое трудовое время он отдает ладанной мастерской: готовит массу, катает ее и режет, сушит и фасует. Даже во время нашей беседы старец, не желая упускать время, ловко лепит маленькие цилиндры, которые затем из лавки Пантелеимонова монастыря расходятся по всему православному миру.

Перед ладанной мастерской стоит звонница, и схимник охотно демонстрирует ее звучную мощь, радуясь и перезвонам, и редкому присутствию слушателя.

Посещение заканчивается. Паломник перед дорогой получает благословение скитоначальника – таков, по святогорскому уставу, чин о. Иакова. Только вот под его началом из живых существ – одни лишь пчелы…

В 1999 году в скиту «Богородица» случился, попущением Божиим, разрушительный пожар. В отсутствие телефона о. Иаков пешком отправился за помощью в Карею, а это три-четыре часа пути… Впрочем, огненная стихия, сожрав несколько корпусов, не тронула ни одного храма.

В 2001 году престарелый скитоначальник переселился в Пантелеимонов монастырь, а в Ксилургу обосновались несколько молодых иноков и послушников. Тогда же, с помощью реставраторов из Петербурга, началось возобновление древнейшей русской обители. Бог им в помощь!

Как печально, когда в православном государстве, каковым официально считается Греция, рушится церковь. Без каких-либо бульдозеров и взрывчатки, как некогда в Советском Союзе, а так, падает сама по себе, забытая и оставленная людьми. Как печально, что богатейшее русское наследие на Афоне продолжает исчезать…

Конечно, можно найти тому исторические причины. Известные всему православному миру препятствия к пополнению русского монашества на Святой Горе, да и 70-летний богоборческий режим на родине привели к драматической статистике: пять тысяч русских афонцев в начале XX века и пятьдесят – в начале XXI века. Лишь Пантелеимоновский монастырь, не без помощи новых России и Украины, теперь в силах продолжать жизнь и даже отстраиваться. Остальные же русские обители – скиты, келлии, каливы – мало-помалу вымерли или же эллинизировались.

Быть может, если бы погибшая келлия Св. Иоанна Богослова стояла на земле какого-нибудь греческого «материнского» монастыря, ее ждала бы более достойная участь. Обитель, однако, находилась в пределах сербского Хиландаря, который и сам переживает не самый блестящий период своей истории. Сербы-афонцы некогда охотно предоставляли свои земли русским монахам, зная, что те приведут в цветущий вид самые убогие уголки. Когда же русский Афон стал угасать, опустевшие обители использовались соседями как даровые источники церковной утвари и стройматериалов.

Руины Иоанно-Богословской келлии. 1997

Так и братские корпуса довольно-таки большой Иоанно-Богословской обители были уже давно разобраны, однако церковь никто не трогал: по афонским традициям это строго возбраняется. Храм был небольшим, но его зеленая изящная маковка на высоком барабане всегда являлась украшением окрестности Карей, столицы Афона. Стоял он минутах в двадцати от этого политического центра Святой Горы, на крутом склоне над Андреевским скитом, и путники, направлявшиеся из Кареи к дальним монастырям на северном побережье полуострова, почти неизменно проходили мимо его стен.

И мне доводилось часто подходить к этой церкви, иногда для того лишь, чтобы полюбоваться родным силуэтом маковки с осьмиконечным крестом на фоне расстилавшейся внизу средиземноморской зелени и эгейской синевы. Не раз собирался ее сфотографировать, но всегда что-то мешало: то забывал камеру, то хотел пройтись налегке, без тяжелого «Зенита». В тот приезд, летом 1997 года, вооруженный фотоаппаратом, я вышел к знакомому холму, повернул на проторенную дорожку и остолбенел от непривычной пустоты. Может, ошибся, не туда попал? Но груда камней и обломки от маковки, рассыпавшиеся внизу по склону, безжалостно свидетельствовали: здесь стоял Божий храм. Ярко палило солнце, щебетали птахи, зеленела листва, – но мнилось, что на Святой Горе появилась кровавая рана.