Ирина Сергиевская - Москва парадная. Тайны и предания Запретного города

Князя В.М. Долгорукова-Крымского на посту главнокомандующего сменил Захар Чернышев– первый владелец губернаторского дома. Его имя закрепилось в названии примыкающего к дому переулка – Большой Чернышевский. Другой ближайший к нему переулок получил имя другого главнокомандующего Я.А. Брюса(1784 —1786), автора проекта перепланировки Москвы (1775), надолго определившего архитектурный облик города.

Главнокомандующий Я. А. Брюс, автор проекта перепланировки Москвы (1775 г.), надолго определившего архитектурный облик города. Худ. Помпео Батони

Со вступлением на престол Екатерины II Брюс, благодаря тому особому расположению, которым пользовалась его супруга у Императрицы, быстро продвигался по службе. Однако, по словам современников, Якова Александровича в Москве не любили за его суровость, да и сам он был недоволен пребыванием в городе, где «застарелые обычаи и тьма предубеждений», и благодарил Безбородко в 1786 г. за исходатайствованное у Императрицы разрешение ему приехать в Петербург.

Так как Я. А. Брюс не имел сыновей от брака с Прасковьей Александровной (сестрой фельдмаршала П. А. Румянцева), с его смертью род графов Брюсов в России пресекся. Единственная дочь его, Екатерина была замужем за графом В.В. Мусиным-Пушкиным, которому император Павел I разрешил принять фамилию графа Мусина-Пушкина-Брюса, но и он умер в 1836 г., не оставив сыновей.

Следующим московским главнокомандующим стал Петр Дмитриевич Еропкин(1786—1790), в честь которого назван один из московских переулков. Во время вспыхнувшего чумного бунта императрица Екатерина Великая поручила будущему градоначальнику восстановить спокойствие в столице и доверила ему «надзирание за здравием всего города Москвы». Явив пример отчаянной личной храбрости, Еропкин сумел справиться с многотысячной толпой бунтовщиков, навел порядок в карантинах, начал выплачивать компенсации родственникам умерших, обеспечил горожан работой и продовольствием. Вскоре эпидемия пошла на убыль.

Петр Дмитриевич Еропкин был первым и единственным генерал-губернатором (1786—1790), отказавшимся и от переезда в казенный дом на Тверской, и от полагавшихся «хозяину» Москвы денег на представительские расходы

По усмирении Чумного бунта Екатерина Великая пожаловала Еропкина орденом Св. Андрея Первозванного и хотела наградить обширными вотчинами, по тот категорически отказался: «Нас с женой только двое, детей у нас нет, состояние имеем, к чему нам еще набирать лишнее».

Получив такой необычный для чиновников отказ, Екатерина спросила, не задолжал ли он, собираясь уплатить его долги, но Петр Дмитриевич и в этом категорически отказал, говоря: «Я тяну ножки по одежке, долгов не имею, а что имею, тем угощаю, милости просим, кому угодно нашего хлеба-соли откушать».

По преданию, однажды Еропкин в честь великой императрицы дал роскошный обед. Екатерина Великая осталась довольна: «Петр Дмитриевич, ты верно сильно поиздержался, устроив мне такой праздник. Я хочу отблагодарить тебя за твои траты». Еропкин смертельно оскорбился и заверил матушку-императрицу, что москвичи – люди не бедные, и кое из чего даже обед могут соорудить. Через неделю об этом ответе судачил весь город.

По воспоминаниям современников, хлебосольство Еропкина было исключительным даже для старой хлебосольной Москвы. Он «держал открытый стол» – всякий «пристойно одетый» человек мог ежедневно приходить к нему обедать. И сколько бы ни пришло незваных гостей – всем хватало. Особенно популярен губернатор стал у гордых и рачительных купцов Замоскворечья…

«Я люблю все русское, и если бы не был, то желал бы быть русским, ибо ничего лучше и славнее не знаю: это бриллиант между камнями, лев между зверями, орел между птицами». Этой фразе, произнесенной со сцены Московского императорского театра в 1808 г., самозабвенно рукоплескала публика, говорившая исключительно по-французски.

Кстати, но именно П. Д. Еропкин был первым и единственным генерал-губернатором, отказавшимся и от переезда в казенный дом на Тверской, и от полагавшихся по штатам «хозяину» Москвы денег на представительские расходы. При нем Москва изменилась до неузнаваемости: в ней строился водопровод, укреплялись набережные, возводились мосты, Пашков дом, здания Университета на Моховой.

В 1790 году П. Д. Еропкин был уволен в отставку «по собственному желанию». Поговаривали, что действительной причиной его отставки явились не истощенные болезнями силы Еропкина, а его слишком мягкий характер. По слухам, Екатерина II, встревоженная Французской революций, пожелала иметь в Москве жесткого и надежного человека, способного «беспощадно искоренять крамолу.

Таким человеком стал генерал-фельдмаршал Александр Александрович Прозоровский(1790—1795). Известно, что императрица Екатерина II ценила и отличала Прозоровского как надежного исполнителя ее воли, но не любила его за крутой нрав и излишнюю болтливость.

Выполняя инструкции императрицы, Прозоровский отправляет в отставку известного либерала Н. В. Лопухина, арестовывает известного масона-просветителя Н. И. Новикова и его друзей вольных каменщиков, предает суду А. Н. Радищева. По словам современников, князь вкладывает в дело чрезмерное усердие, нажив много недоброжелателей, так и не приобретя признательности Екатерины Великой. В начале 1795 года, наградив напоследок орденом Св. Владимира, его отправляют в отставку: «мавр сделал свое дело».

Кстати, именно Прозоровский был первым, кто серьезно задумался о создании генерального плана реконструкции и развития Москвы. Его беспокоила далекая от совершенства планировка Москвы. По его настоянию началась прокладка новых улиц, завершилась постройка здания Московского университета на Моховой. Опасаясь разрушительных сил наводнения, главнокомандующий продолжал укреплять «диким камнем» набережные реки Москвы.

Генерал-фельдмаршал А.А. Прозоровский был женат на фрейлине княжне Анне Михайловне Волконской, дочери московского градоначальника князя М. Н. Волконского, от которой имел дочь Елизавету. По слухам, ее ранняя смерть так подействовала на ее мать, что она упала в обморок, и все старания привести ее в чувство были безуспешны. Доктора сочли ее мертвою; ее положили на стол и стали готовить к погребению. Неожиданно на панихиде, на которую собрался весь город, княгиня ожила, поправилась и скончалась в преклонных летах. Так москвичи узнали о летаргическом сне.