Ольга Рожнёва - Оптинки. Записки экскурсовода

Да… А тогда вернулась Татьяна в Лавру, молится, на послушании трудится. Через пару недель подходит к ней старшая по послушанию сестра и спрашивает:

– Таня, ты ведь медик по образованию?

– Да, медик…

– Хватит с полами, заканчивай свою поломоечную карьеру. Завтра с утра в медпункт пойдёшь.

А Таня расстроилась. Она ведь по новоначалию своему радовалась грязной работе, думала про себя: вот тут-то я смирению и молитве научусь, прямо как в Патерике у святых отцов. А тут, понимаешь, весь стремительный рост к высотам духовной жизни перекрывают:

– А можно я полы мыть останусь, а?

– Какие полы?! Тебя преподобный Сергий Радонежский благословляет в медпункт!

– Ой! Если преподобный, то, конечно, я готова и в медпункт!

Стала Таня в медпункте трудиться. Там у неё молитва уже не так легко пошла: начнёт она молиться, а тут нужно бабушке-паломнице капель сердечных накапать. Или давление померить, укол сделать. Или семинаристу таблеток выдать. Она про молитву-то и забудет. Потом снова молиться начнёт. Молится и думает про себя: «Ах, какое счастье, что я в Лавре! А вот Господь сказал: всё оставь и иди за Мной… Я так и поступила».

В общем, взлетает мыслью всё выше и выше. Ей уже и есть не хочется, и спать не хочется, только бы на службах стоять и на послушании трудиться. Но в Лавре народ опытный, и преподобный Сергий промышляет обо всех своих чадах. Как только стала она взлетать и парить, случилась у неё одна встреча. Приходит в медпункт профессор Осипов. Он преподавал тогда в семинарии в Лавре. Она у него и спрашивает:

– Простите, пожалуйста. А вот можно спросить? Вот если все заповеди исполнила, дальше что делать?

Алексей Ильич Осипов – человек деликатный, внимательно смотрит на неё, как будто диагноз ставит, потом улыбается и отвечает:

– Так, так… А дальше главу тринадцатую, Послание к Коринфянам, читайте и наизусть учите.

– Поняла… Спаси Господи… Приходит домой – и сразу за Евангелие.

А там:

«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я ― медь звенящая или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви ― то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы».

И ещё:

«Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое».

Задумалась Таня. Стала читать о трезвении, о духовном возрастании, о прелести. К наставнику духовному обращаться. Год в Лавре пролетел незаметно. А в 1991 году произошло событие, которое в её жизни сыграло важную роль.

В этом году Казанский собор в Петербурге, бывший музей истории религии, снова стал действующим храмом. Из запасников музея передали Церкви иконы, предметы богослужения, мощи святых. Тогда, в простой рогоже, среди гобеленов, обрели мощи преподобного Серафима Саровского, великого заступника нашей земли. Эта радость всколыхнула много душ и даже изменила судьбы некоторых людей.

Мощи привезли в Москву, в Богоявленский храм. И, один раз съездив к преподобному Серафиму, Таня стала отправляться в Москву каждые выходные. Два часа на электричке в одну сторону и два в другую. Только для того, чтобы постоять на молебне и приложиться к мощам преподобного. Услышала, что собираются крестным ходом идти с мощами из Москвы в Дивеево, и тут же к старцу, отцу Кириллу:

– Батюшка, благословите, я пешком с крестным ходом за преподобным пойду в Дивеево.

– Так не понесут мощи, а повезут. Ну что ж… поезжай с Богом в Дивеево.

Так Таня после Лавры оказалась в Дивеево. Сразу почувствовала, что люди здесь живут особенные: во-первых, само место особенное – удел Пресвятой Богородицы, во-вторых, когда монахинь разгоняли, многие осели у местных жителей, ютились в их избушках. И конечно, принесли с собой монашескую молитву и образ жизни. И многие местные стали очень верующими людьми.

Бабушка Анна, которая приютила Татьяну, была такая молитвенница! Правило вычитывала монашеское. И пока с утра сто пятьдесят молитв Пресвятой Богородице не прочитает, чашки чая не выпьет.

В то время здесь была небольшая женская община. Возглавлял её дьякон, которого в шутку называли «наша старшая сестра». Татьяну отвели к старице, последней из оставшихся в живых инокинь Дивеевской обители.

Много скорбей и трудностей выпало на её долю. В детстве видела грубость, сквернословие, драки, затем трудовая монастырская жизнь, общие послушания, после закрытия монастыря – скитания, гонения, тюрьма и лагерь. Лагерный номер 338, который предсказала ей ещё дивеевская блаженная Мария Ивановна. В лагере обыскивали, отнимали нательные кресты, запрещали молиться. Чуть не умерла в лагерной больнице и потом всю жизнь страдала от хронического плеврита и мучилась от кашля.

После многолетних скитаний вернулась в Дивеево с другими оставшимися в живых сёстрами обители. Маленький домик номер шестнадцать по улице Лесной. Здесь она прожила сорок лет. В прежние времена в монастыре имена меняли только при монашеском постриге, а при иноческом оставляли имя прежним. Поэтому матушку все местные знали под её собственным именем Евфросиния, Фрося.

В 1984 году архимандрит Вонифатий из Троице-Сергиевой Лавры по благословению Святейшего Патриарха Пимена постриг мать Евфросинию в схиму. При постриге её нарекли Маргаритой.

Когда Таня приехала в Дивеево, старице было уже девяносто лет. Она принимала приезжающих паломников, сестёр общины и относилась к этому как к послушанию, данному ей Самой Царицей Небесной. Старица доставала чугунок батюшки Серафима, поручи, кожаные рукавички преподобного, его большой железный крест. Всё это бережно хранилось, пряталось в годы гонений. Мать Маргарита одаривала богомольцев сухариками из чугунка преподобного, давала советы, наставляла, молилась за всех, кто нуждался в молитве.

Когда Таня с одной сестрой общины пошли к матушке, то по пути завернули на святой источник, искупались не спеша. А старица, оказывается, ждала гостей сразу после литургии. А потом у неё свои дела, правило молитвенное. И вот заходят Таня с сестрой в дом: в крошечной избушке ― сени, кухонька, маленькая келья с низеньким потолком. Заходят, а матушка ворчит:

– Двери закрывайте! Чего так поздно-то пришли?! Где вас носило?!

Таня опешила. Она представляла мать Маргариту такой благообразной благочестивой схимницей, как в Патериках описывают стариц. Чтобы каждое слово – как пророчество, в каждом предложении ― свидетельство о прозорливости. Новоначальные ведь часто увлекаются внешним благочестием, бывает, с уст не сходит: «простите, благословите, спаси Господи, ангела за трапезой». А тут… Что же это за старица?! Голос громкий, сердитый… Это же просто какая-то сердитая бабушка!