Ольга Рожнёва - Оптинки. Записки экскурсовода

– Я хотела бы, чтобы при постриге меня нарекли Марфой. Марфа – сестра святого Лазаря. И вообще – красивое старинное русское имя.

Отец Савватий, духовник, говорит:

– Хм… Марфа… Пусть подумает, может, ещё имя выберет…

А сестра просит:

– Марфа… Я буду молиться, чтобы ― Марфа.

При постриге отец Савватий, как обычно, приготовил несколько записок с именами святых, помолился и вытянул… Марфу.

Мать Ксения улыбается:

– Святая взяла её под свой покров. Знаешь, в таких случаях всегда чувствуешь: да, невидимые силы действительно предстоят. И мир святых, ангельский мир, – он так близок!

Душа после пострига постепенно изменяется. Даже черты характера меняются.

Ты был одним человеком, а становишься другим. И смотришь на вещи по-другому… И становишься немного похожим на своих небесных покровителей.

Толя – молодой парень, в Оптиной трудится несколько месяцев. Как-то мы вместе едем по послушанию, и он рассказывает о себе:

– Знаешь, как я рад, что оказался в Оптиной?! Тяжело, конечно, но зато здесь всё, как бы это выразиться, – настоящее. Понимаешь? Я здесь понял слова: «Есть только одно дело – спасение души, остальное – поделье». А раньше я об этом даже не думал. Батюшка сказал, что раньше я спал, а теперь проснулся. И мне кажется, что это на самом деле так.

Я вот теперь о спасении души размышляю. А жил в Москве – всё нормально. Какая душа?! Какое спасение?! Пить – многие пьют. Воровать – многие воруют, кто где работает, тот там и берёт. Блудить – то же самое. Сейчас даже названия такие приличные придумали: «гражданский брак», «пробный брак», «бойфренд»…

Прочитал я недавно в одной книге о Первой мировой войне. Там офицер молоденький умирает в лазарете и просит медсестру: «Дайте мне белую чистую рубашку, я хочу умереть в чистой рубашке, а совесть моя чиста: я умираю за веру, царя и Отечество».

Я книгу отложил, и стало мне так больно… Не знаю, поймёшь ли ты меня… Подумал тогда: мог бы я так сказать? Мои бывшие приятели могли бы? Последний раз в клубе был, встретил одного мажора, путешествует за папины деньги. Побывал в Индии и говорит мне:

– Что такое Родина? Вся Земля – вот моя Родина!

А я подумал: «Да посчитают ли тебя-то роднёй в других странах?! Как идти защищать Отечество, если не знаешь, что это такое?!»

Понимаешь, запал мне в душу этот офицер, мой ровесник… Я бы хотел иметь право так же сказать: «А совесть моя чиста»… Только к словам этим простым – путь очень далёкий… Помоги Господи!

Раньше люди старались совершать паломничество так, чтобы понести какой-то труд, принести жертву. Часто шли пешком, стирая ноги в кровь. Похоже, времена эти канули в прошлое, и сейчас мы предпочитаем комфорт в поездке. Но не все.

После экскурсии паломница делится рассказом о своей бабушке:

– Едем мы на поезде в Оптину: я, муж и наша бабушка старенькая. И вот она ходит тихонечко по вагону туда-сюда, туда-сюда. Муж не выдержал:

– Бабуся, ну что же вам спокойно-то не сидится? Зачем вы всё ходите?

– Я иду в Оптину пустынь!

– Мы к вам на экскурсию – всей семьёй! Да, мои! Два сыночка и лапочка дочка! А я вот вам сейчас расскажу, пока народу нет. Ребята, погуляйте немножко. В книжную лавку? Можно, только Дашу за руку возьми…

Ну вот, что я рассказать-то хотела? А – вот: ждала первого ребёнка, думала – дочка, назвать хотела – Дашенька. Родился сын. Хорошо: вторая дочка будет. Забеременела вторым. Опять сын. Тоже хорошо: два сына! Через девять лет только снова забеременела. Мать у меня неверующая, стала донимать: делай аборт, не прокормишь троих, кто ты такая, простая телятница…

– Нет, мама, там моя дочка Дашенька…

– Там пацан опять, делай аборт, тебе говорю!

А с ней не спорю, чтобы не расстраиваться, а сама время тяну, вот уже пять месяцев беременности – поздно аборт-то делать! Родила – дочка! Дашенька! Два четыреста. И вот никак младенчик вес не набирает. Набрала два пятьсот и – никак. Ей уже три месяца, а она всё два пятьсот. Положили нас в Калугу в областную больницу на обследование. Врачи ничего понять не могут. Она кушать кушает, а в весе не прибавляет. Заговорили об операции. Я – реву.

А в палате со мной матушка с ребёнком лежала. Она меня с Дашенькой в охапку, к мужу-священнику отвезла – и он нас обеих окрестил. Я сама-то тоже некрещёная была. И что вы думаете?! После крещения ребёнок стал быстро набирать вес! Сейчас Дашеньке четыре с половиной. Умница! Мне помогает во всём, даже полы метёт. Приду с фермы, а она, как обычно, спрашивает:

– Мама, что делала – Муку кормила?

– Кормила, доча, кормила.

Не поняли?! Это она с младенчества так телят зовёт! Знаете, я даже сама после крещения изменилась. Да-да! Я была какая-то… жестокая такая… агрессивная… Скажет кто-нибудь что-то не по мне, я хожу – злюсь, всё думаю об этом, всё придумываю, как бы ответить позлее, чтобы отомстить, значит.

А сейчас – обидят, да и ладно! А я и не расстроилась! Как-то легче на душе стало после крещения, как-то веселее. Я ведь не умею толком-то объяснить… Понимаешь?

– Понимаю.

– Вот и рассказала… А теперь можно нам экскурсию по Оптиной?

Отец иеродьякон Н. рассказывает, как стал свидетелем разговора паломников с владыкой Феогностом, приехавшим в Оптину.

– Владыка, благословите! Разрешите задать вам вопрос… В наше время так много факторов, мешающих спасению души: глобализация, высокие технологии, виртуальные реальности, которые на самом деле расчеловечивают человека, компьютерные игры и бесконечное общение в социальных сетях, отрывающее людей от реальной жизни, монстры телевидения, которые зомбируют зрителей, – опасностей миллион! Как вы полагаете, что же представляет собой самую большую опасность для спасения души и жизни по Заповедям Божиим?

– Эгоизм.

– …

Оптинский игумен Н. рассказал мне о своей сестре. Ему очень хотелось, чтобы она пришла к Богу, но сестра о вере не задумывалась и в церковь не ходила. Отца Н. очень любят его духовные чада, их любовь к духовному отцу распространялась и на его сестру.

Они часто стучали в дверь её московского дома, не заходя дальше прихожей, – просто чтобы передать какие-то гостинцы, угощение, сладости. Чем-то порадовать сестру любимого отца, просто поздравить с церковными праздниками и подарить подарки.

Она сначала не понимала этих людей, удивлялась их гостинцам. Если случалось кому-то из них зайти при её подругах, говорила:

– Это опять от брата гости… Странные люди… Чудаки!

Подруги в модных нарядах, с дорогим маникюром и изысканной причёской, выглянув в прихожую, позже высмеивали её гостей – всех этих простых, без косметики, в длинных юбках, непонятно чему радующихся женщин, этих не слишком элегантных бородатых мужчин с сияющими лицами, которые просто так привозили ей гостинцы, передавали поклон от брата.