Александр Васькин - Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям
- Название:Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Этерна
- Год:2016
- Город:Москва
- ISBN:978-5-480-00281-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Васькин - Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям краткое содержание
Легенды, предания, любопытные исторические факты, биографии людей, с ними связанных – все это есть в книге, представляющей не только своеобразную экскурсию, но и предмет увлекательного чтения.
Открывая Москву: прогулки по самым красивым московским зданиям - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Максим Дормидонтович, вы не стесняйтесь, пойте в полную силу. Я тоже учился в духовной семинарии. И если бы не избрал путь революционера, кто знает, кем бы я стал. Возможно, священнослужителем.
С тех пор Михайлов полностью раскрыл свой талант. Сталин даже шутил, что в роли Сусанина он – истинный костромской крестьянин с отменной смекалкой. Зато про его коллегу говорил:
– Это не Сусанин, а барин со смекалкой.
На репетиции оперы “Поднятая целина” Сталин сделал в тексте несколько поправок. Мне запомнилась такая… В последнем акте Нагульнов пел: “Как же без меня обойдется мировая революция?” И выкладывал на стол партбилет. Сталин поправил: “Мировая революция совершится независимо от Нагульнова. Наоборот, Нагульнов без мировой революции не обойдется”. После премьеры он попросил меня пригласить в аванложу Самосуда и Дзержинского. Я привел их, невольно слушая через портьеру весь разговор. Вдруг Сталин попросил Дзержинского:
– Как вы относитесь к классике?
– Критически! – без колебаний ответил композитор, тогда еще студент Ленинградской консерватории. Ведь он тоже находился под влиянием модного тогда презрительного отношения к музыкальной классике.
– Вот что, товарищ Дзержинский, рекомендую вам закупить все партитуры композиторов-классиков, спать на них, одеваться ими и учиться у них, – мягко посоветовал Сталин.
– Слушаюсь! – по-военному отчеканил Дзержинский.
А Самосуду он тоже спокойно, без всякого приказа сказал:
– Большой театр – святая сцена классического искусства, а не сцена портянок и навоза.
В результате некоторые оперы современников затем перенесли в филиал на Пушкинской улице, в нынешнее помещение театра оперетты.
Однажды партию Игоря исполнял молодой грузин. Характерные особенности его лица, бурный темперамент и явный акцент противоречили облику смелого, доброго князя Игоря. Пригласив Самосуда, Сталин кивнул на сцену:
– Кто это такой?
– Очень перспективный солист, недавно окончивший Тбилисскую консерваторию! – гордо признался главный дирижер.
– Князь-то – русский. Значит, и облик его должен быть русским, – еще раз напомнил Сталин, внимательно следивший за тем, чтобы сценические образы всегда соответствовали исторической правде.
А судьбу новичка решили просто:
– Пускай он поет в Тбилиси.
Это по-своему исключительный случай. Ведь Сталин заботился о высоком уровне солистов Большого театра. Во время ленинградской декады искусства он услышал М. Рейзена, который исполнял партии Досифея в “Хованщине”, Гремина в “Евгении Онегине”, и пригласил артиста сюда. Рейзен растерянно пробасил:
– Товарищ Сталин, а как же с Ленинградом? У меня там семья, квартира. Из театра тоже могут не отпустить.
– Мы попросим, отпустят, – улыбнулся Сталин. – О квартире в Москве тоже позаботимся, чтобы вам создали все условия для творческой работы.
Так М. Рейзен стал ведущим солистом Большого театра. Примерно таким же путем сюда пришли редкостный бас М. Михайлов, великолепный баритон П. Лисициан, из Киева переехали своеобразные меццо-сопрано В. Борисенко и А. Бышевская.
Грех упустить еще один характерный пример. Главный дирижер театра С. Самосуд был неутомимым новатором, признанным корифеем. Но что-то у него не стало ладиться: начал снижаться уровень постановок, в театр перестали ходить представители различных посольств. Кто сумел точно разобраться в критической ситуации? Лишь Сталин. Кто мог исправить ее? Только Н. Голованов, не захотевший прозябать на подхвате у Самосуда и ушедший из театра. Кто мог вернуть Голованова? Лишь Сталин. И он предложил уникальному дирижеру возглавить коллектив.
– Товарищ Сталин, я плохо себя чувствую, – искренне возразил Голованов. – Это для меня слишком большая нагрузка.
– Николай Семенович, я тоже сейчас болею, да работаю. Прошу и вас поработать. Становитесь за пульт и делайте классику классикой.
Великий музыкант прекрасно выполнял свою высокую миссию целую четверть века.
Всем известна суровая требовательность Сталина. Однако мало кому известна его снисходительность, равная доброте. Во время премьеры “Пиковой дамы” с П. Ханаевым, исполнявшим партию Германна, случилось несчастье. Торопясь на сцену, он в потемках налетел на пожарный ящик, из которого торчал гвоздь, и порвал трико настолько, что стали видны подштанники. Поэтому все действие стоял неподвижно, стараясь скрыть от зала злосчастную прореху. Сталин вызвал в ложу дирижера А. Мелик-Пашаева.
– Что это сегодня с Германном? Почему всю картину стоял без движения, будто его припаяли к полу?
Дирижер с трепетом объяснил причину. Сталин рассмеялся:
– Надо же быть такой беде…
Дома у Сталина обычно пели квартетом – он, Михайлов, Ворошилов и Молотов. Исключительно музыкальный, Сталин пел вторым тенором. Его любимым романсом был “Гори, гори, моя звезда”, а из песен – украинская “У соседа хата била”.
Наша бдительная охрана работала безукоризненно. В театре не было ни одной попытки покушения на Сталина или членов правительства. Но всех уберечь, к сожалению, невозможно. Я провожал в последний путь М. Горького. Дежурил в Доме Союзов у гроба Н. К. Крупской и закрывал ее крышкой. Участвовал в похоронах Д. Ульянова на Новодевичьем кладбище. Тяжкими были такие дни. А все-таки легче, чем постоянная служба в театре, где влетало каждый день. Разве в огромном хозяйстве, где сцена – больше зала, все предусмотришь? Например, во время торжественного заседания сверху летит соринка и падает на стол президиума. В ярком свете прожекторов она кажется огромной. Сталин ворчит:
– Что это у вас с колосников какие-то шмели пикируют прямо на стол?
Мне – взбучка от Власика. Ночью полез проверять колосники. Обнаружил посторонний предмет. Совершенно безвредный. Но как он там оказался? Ведь кто-то же положил его. И явно с провокационной целью. А то позвонил шеф:
– Ждите гостей.
Шла опера “Иван Сусанин”. Я уже слышал сигналы машин на площади Революции, а дверь правительственного подъезда не открывалась, и все. Хоть тресни! Наглухо заело верхнюю воздушную пружину. Пришлось рабочему Лузану вдребезги разнести ее обухом топора. Не то соответствующая кара мне была бы гарантирована.
А то во время балета “Конек-Горбунок” замкнуло провода в софитах. Вспыхнуло полотно декорации. Зрители, видимо, думали, что спектакль поставлен в новой редакции – так надо по ходу действия. Пожарных от этого фейерверка в холодный пот бросило. Про меня и говорить нечего – все происходило на глазах Сталина. Вдруг нашелся дирижер Ю. Файер: поставил оркестр на паузу. Занавес мигом закрылся. Одновременно упал с колосников огнеупорный занавес. В считаные минуты огонь потушили. Спектакль продолжался. Какая кара после окончания ждала меня? Ведь новый нарком уже брал всех в “ежовые рукавицы”.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: