Ирина Рикас - Португалия. Записки не туристки

Рис. 2. Мост 25 апреля

Лиссабонцы любят между прочим заметить, что их мост в точности повторяет «Золотые ворота» в Сан-Франциско. Мне кажется, все-таки не в точности, ведь мост в Лиссабоне еще и железнодорожный. Под автомобильным полотном располагается второй уровень моста, где ходит пригородная электричка.

Поначалу мост назвали в честь Салазара. На церемонии торжественного открытия престарелый правитель произнес речь, в которой выразил надежду, что мост его имени проживет дольше, чем он сам. Пожелание Салазара исполнилось не совсем точно: мост, к радости и гордости португальцев, служит верой и правдой и по сей день, а вот название его поменялось в дни апрельской революции…

Сеньор Старичок (В борьбе с режимом Салазара…)

Он – пожилой человек. Выглядит импозантно: отглаженные брюки, фирменная рубашка, легкая шелковая ветровка, придающая спортивность фигуре, начищенные до блеска туфли. Абсолютной белизны седины причесаны красивой волной, а вот густые, как у многих португальцев, брови – почти черные. Глаза смотрят открыто, в них спокойное достоинство. В пышных усах угадывается улыбка.

Узнав, что я хочу рассказать о нем в своих записках, он попросил не упоминать имени. Как же его назвать… Сеньор бомбист? Господин коммунист? Он давно уже не то и не другое. Придумывать имя тоже не хочется. Назову так: Сеньор Старичок.

Сеньор Старичок родился и вырос в Коимбре, учился в университете вместе с Алвору Куньялом. Наверное, под его влиянием и в компартию вступил. Было это в конце пятидесятых. За организацию забастовки был арестован и отправлен в форт Кашиас под Лиссабоном. После суда получил три года и три месяца заключения. К тому времени был уже женат, родилась дочка.

В тюрьме организовал голодовку заключенных, протестующих против тайной полиции – ПИДЕ. Голодовка подорвала его здоровье. Попал в тюремный госпиталь. Оттуда, благодаря содействию врача – тайного члена компартии, удалось бежать.

После побега скрывался, был на нелегальном положении. Долго не мог увидеть жену и дочку. Компартия отправила их за границу, чтобы не подвергать опасности полицейского преследования. Это была обычная практика для европейских компартий, образовывавших коминтерн. Сначала семья оказалась в Румынии, потом переехала во Францию.

В шестидесятых, уже когда друг нашего Старичка, Алвару Куньял, стал генсекретарем компартии, Старичок возглавил группу «бомбистов». Члены группы проводили «акции»: подкладывали бомбы в помещения, где располагались вредные, по их мнению, организации. Акции проводили по ночам. У них был принцип: не убивать людей, а взрывать помещения. Основной их мишенью были архивы полиции ПИДЕ.

Мы сидим за столиком перед маленьким кафе; он прихлебывает из крошечной кофейной чашечки и рассказывает:

– Сейчас эти разговоры уже редко можно слышать, а сразу после революции еще многие жалели о Салазаре… – он говорит неторопливо, с улыбкой; видно, что ему приятен мой интерес к его жизни, его мыслям. – Говорили о скромности диктатора, о том, что он в бедности умер, что для себя ничего не желал. Пропаганда! Салазар ведь до смерти был уверен, что он – все еще правитель. В стране давно революция, а он все думает, что все еще в его власти. Он в последние годы уже немного не в себе был, так ему такие условия создали, чтобы казалось – все идет как прежде. На вашего Брежнева похоже, да? Людям ведь, особенно старшему поколению… – он говорит так, как будто сам относится к «молодому поколению», – что нравилось? То, что Салазар создал культ традиции, три «Ф»: фадо, футбол, Фатима – три кита национального сознания. Он такую идеологию распространил, что, если ты португалец, так и думай о Португалии, люби свою культуру, свою еду. Даже лозунг такой вешали на стены: «Все, что наше – самое лучшее». Мол, нечего на сторону смотреть, о Кока-Коле и жевательной резинке мечтать. Сейчас смешно, а ведь Кока-Кола запрещена была! Диктатура – она и есть диктатура. На людей досье заводили, слежка была, тайная полиция. Мы потому и взрывали архивы, чтобы уничтожить все это.

Он говорит о том времени с умилением пожилого человека, рассказывающего о романтических днях своей юности. С улыбкой вспоминает, что самой удобной «упаковкой» для бомбы была круглая головка сыра в восковой обливке.

В те годы, когда Португалия оставалась единственной страной, под властью которой формально еще были колонии, он много помогал товарищам из африканских стран, лидерам освободительных движений. Делал для них подложные документы, устраивал конспиративные квартиры, лечение. Дружил близко с Агостиньо Нето. Никакой личной выгоды в революционной деятельности не искал. Будучи отпрыском состоятельной семьи, мог себе позволить действовать исключительно по убеждению.

Перелом в его мировоззрении наступил, когда в составе делегации Португальской Компартии он посетил Советский Союз:

– Я тогда впервые увидел, что наши идеалистичные представления о жизни в СССР не имеют ничего общего с реальностью. Хоть нас везде по образцовым предприятиям возили, кормили икрой и водкой, – все равно было ясно, как на самом деле народ живет. Когда в 1968 году танки в Прагу ввели, тут для меня сомнений не осталось. Я с группой товарищей предложил Алвару выступить с осуждением действий СССР. Он стал мяться, тянуть. Тогда я и разошелся с ним. Никаких громких заявлений, конечно, не делал. Попросил отправить меня к семье, во Францию, сослался на здоровье. Но в душе – как отрезало. Не хотел больше ничего общего с политикой иметь. Стал понемногу бизнесом заниматься. Не очень успешно, но кое в чем помогли африканские друзья, так что на старости лет кусок хлеба есть…

Прямо у моста 25 Апреля, раскинув руки и как будто паря над водой, возвышается огромная статуя Христа Искупителя. Его здесь называют «Кришту Рэй». Говорят, в год начала второй мировой войны тогдашний Патриарх обещал, что если Господь сбережет Португалию от кровопролития, церковь соберет деньги, чтобы поставить в Лиссабоне такую же фигуру Христа, как в Рио де Жанейро. Португалии удалось сохранить нейтралитет в годы войны. Деньги на статую собирали всем миром, и вскоре великолепный монумент, светящийся ночью и видный далеко за пределами города, вознесся над Лиссабоном.

Желающих пройти пешком по знаменитому мосту всегда множество, регистрироваться надо заранее. Плата за участие символическая, но запись идет всего несколько дней, а любителей-пешеходов очень много. В прошлом году в походе приняло участие более 30 000 человек. К сожалению, за два года нам так и не удалось поучаствовать в этом походе, зато по мосту имени «Вашко да Гама» нам повезло пройти дважды.