Роберт Пири - По большому льду. Северный полюс

Когда на улице было очень холодно, теплый воздух, выходящий из трубы, был похож на густой белый дым. Грубые, но удобные койки были специально сделаны и подогнаны для каждого из нас; они вместе с небольшим числом стульев, столом и несколькими ящиками книг, составили меблировку дома. Наша библиотека состояла, по большей части из книг, посвященных полярным исследованиям, романов и других книг, а также итальянского словаря, который нам прислал кто-то из наших друзей, не приложив при этом, правда, другой литературы на этом языке.

Когда пошел снег, вся стена вокруг дома была засыпана слоем снега в фут толщиной; снег лежал на крыше так называемого коридора – прохода между домом и стеной вокруг него. Из валунов и снега мы возвели толстую стену для защиты кровли, а затем узкий снежный вход в коридор. Теперь наша крепость была хорошо защищена от самых жестоких холодов, бурь и снегопадов.

За исключением первых десяти дней, в течение месяца, после того как «Коршун» покинул нас, погода в целом была просто прекрасной. День за днем ярко светило солнце, вода в бухте была чистой и прозрачной, айсберги, освещенные нежным солнечным светом, казались сделанными из мрамора, дул тихий и теплый ветер. Я думаю, что погода, которой мы наслаждались в течение августа, была нехарактерной для этих краев, или, может быть, это было «полярное бабье лето». Однако уже к концу месяца дали о себе знать предвестники приближающейся зимы.

В последних числах августа появился сильный туман, погода резко стала портиться. 28 августа пошел снег, снегопад не прекращался в течение часа или даже двух. На следующий день горы по обеим сторонам бухты были покрыты снегом на высоте до 400 футов над уровнем моря. Дождь чередовался со снегом, и день был очень неприятным. Мы провели его, устроив в преддверии санного сезона ревизию наших саней. 29 августа снова пошел снег, а в полночь земля в первый раз была белой до самого уровня воды. На следующий день снег, однако, сошел и его не было видно ниже 300–400 футов над водой. В последний день августа стало очевидным, что лето заканчивалось. Маленький ручеек, протекавший вблизи дома, уже два дня как замерз.

Вскоре после того как уплыл «Коршун», я уже смог немного ходить на костылях, и сидя перед домом принимал солнечные ванны и наслаждался чистейшим воздухом. До середины месяца бухта не замерзала, но многочисленные небольшие айсберги были рассеяны по ее поверхности, и мы часто слышали громкий треск, когда они ломались на куски. Еще 15 августа я заметил, что снег на обледенелых вершинах гор, окружающих бухту Мак-Кормика, очень быстро таял, и был хорошо заметен голубовато-зеленый лед. Погода по большей части радовала нас, и я часто сидел перед домом, напротив моего вельбота «Мери Пири», наслаждаясь лучами северного солнца. Маленький ручеек около дома весело журчал, стаи гагарок летали над берегом, пронзительно крича, и каждые несколько минут я слышал разносившиеся по бухте треск и грохот разломившегося напополам айсберга. Мхи и скудная растительность скалистых склонов вдоль берега приобретали пурпурный оттенок, словно это была осенняя листва.

16 августа, распределив койки среди членов экспедиции, я окрестил наш дом, назвав «домом Красной скалы», из-за красноватых утесов, на фоне которых он стоял. Когда «Коршун» входил в бухту, эти скалы прежде всего бросились нам в глаза. Вскоре в доме Красной Скалы начались и празднества. Чтобы разнообразить наше существование, мы решили отмечать события и годовщины, имеющие особое значение для членов нашей партии. Первый из праздников в новом доме пришелся на 8 августа, день рождения моего помощника Мэтта. После утреннего кофе все пошли на охоту и вернулись вскоре после полудня с первым добытым оленем, которого Аструп подстрелил на плато за скалами позади дома. На охоте все нагуляли аппетит, что как раз подходило для праздничного обеда. Мэтт составил меню, и взяв все что нужно из наших припасов, сотворил изысканную трапезу.

Третья годовщина нашей с миссис Пири свадьбы пришлась на 11 августа, и в то время, как наши товарищи отправились на лодках охотиться на тюленей, миссис Пири создавала небольшое кулинарное чудо. Роскошный пир был сервирован на непокрытом скатертью столе в жестяных тарелках. В меню входили: рагу из гагарок, горячие бисквиты, яблочный пирог, груши, кофе и по стакану сотерна [32]на каждого. Такой изысканный обед очень понравился членам нашей партии, и они заявили, что отныне годовщины свадеб должны отмечаться как можно торжественнее.

По несколько часов подряд я проводил на солнце около дома или на откосах между домом и утесами. Я с удовольствием наблюдал за разнообразными проявлениями жизни вокруг меня. Стаи моевок ловили рыбу вдоль берега, белые киты играли в воде; их игры доставляли нам массу удовольствия. Немногочисленные серые чайки пролетали над нашим лагерем. 14 августа я увидел голубого песца, шедшего вдоль берега перед домом. Увидев меня, он остановился, но прежде чем миссис Пири принесла ружье, медленно побежал вверх. Я свистнул, и животное снова остановилось. Позвав Мэтта, я дал ему ружье и приказал идти за песцом. Вскоре Мэтт понял, что свист заставлял песца останавливаться и оглядываться вокруг, и таким образом, посвистывая время от времени, он подошел на расстояние выстрела и застрелил его. У песца были светло-коричневые глаза, он был истощенным и весил 7 фунтов. Его зубы стерлись, и, семеня на своих длинных ногах по берегу, он напоминал паука. Когда Мэтт нес свою добычу домой, над ним кружился ворон, и я застрелил его из моего трехствольного ружья. Он весил 3 фунта и был также очень тощим.

Немало часов я провел, наблюдая за огромными стаями гагарок, кружившими над нашим лагерем. Однажды после обеда, где-то в середине августа, мы наблюдали за перелетом стай, в каждой из которых насчитывалось от полудюжины до 200–300 птиц. Они летели практически над водой в трех-четырех футах от поверхности на расстоянии 100–200 ярдов от берега. Другие стаи кружили высоко в воздухе над домом, третьи – еще выше и были едва заметны. Большинство стай летели более или менее правильными треугольниками или серпами, вершиной или выпуклой стороной всегда вперед. 29 августа гагарки окончательно улетели от нас, попадались только отдельные, видимо случайно отставшие птицы. Кайры также исчезли, но серых чаек было еще много, они кружили стаями по 20 или больше птиц. 28 августа у мыса Кливленда я заметил гренландского сокола [33].

Моя сломанная нога зажила и 15 августа на костылях я вышел на первую прогулку; 16-го я взошел ковыляя на холм и слегка оперся сломанной ногой на землю. Ровно пять недель тому назад я сломал ногу, – это были пять недель потерянного бесценного времени, но я не буду сожалеть об этом, так как нога заживала и, без сомнения, все с ней будет хорошо, как и раньше.