Степан Макаров - «Ермак» во льдах

Из письма М. А. Рыкачёва я узнал, что Академия наук, организовавшая в это время третью, и последнюю, экспедицию на Шпицберген для измерения градуса меридиана, желает выслать свои пароходы в Стур-фиорд возможно раньше и что поэтому для экспедиции были бы полезны услуги ледокола «Ермак». Поэтому, желая заручиться и сочувствием Академии наук, я обратился с предложением помочь этой экспедиции, рассчитывая, что она выразит желание, чтобы «Ермак» был снаряжен для полярной экспедиции с тем, чтобы он сначала помог проводкою судов к Шпицбергену.

Академия наук, действительно, обратилась к министру финансов с просьбой о содействии ледокола «Ермак», но прибавила: «в случае если отправление ледокола «Ермак» в Ледовитый океан состоится». Таким образом, это ученое общество также не поддержало моей просьбы об организации экспедиции на ледоколе «Ермак». Между тем время шло и нельзя было приступать ни к каким приготовлениям, а приходилось лишь ограничиваться собиранием предварительных сведений и справок.

Наконец 17 мая (по новому стилю) последовало решение о том, что «Ермак» может идти в Ледовитый океан с тем, чтобы вначале он помог проводкою судов Шпицбергенской экспедиции в Стур-фиорд. Времени оставалось очень немного, ибо 29 мая (по новому стилю) ледокол должен был выйти из Кронштадта, чтобы своевременно поспеть в Тромсё.

Нечего было и думать о каких-нибудь особых приготовлениях; надо было брать то, что возможно было найти.

Столь короткий срок на приготовления к полярному плаванию можно признать беспримерным, и в этом отношении мы побили всякий рекорд.

Надо еще и то заметить, что лица, собирающиеся в Ледовитый океан, посвящают приготовлениям все свое свободное время, я же этого сделать не мог, ибо состою в должности главного командира Кронштадтского порта, при которой приходится очень много работать. На обдумывание того, что мне требовалось для плавания, имелись лишь небольшие обрывки времени, так что, откровенно признаюсь, я не в состоянии был заняться этим делом с той усидчивостью, которой, в сущности, оно требовало.

Относительно состава ученых мне удалось заблаговременно до некоторой степени заручиться некоторыми лицами.

Мне было жаль, что наш известный ученый, математик Алексей Николаевич Крылов, не мог отправиться в плавание на «Ермаке». Он обрабатывал данные по ломке льда, собранные из наблюдений, сделанных над крепостью этого материала на «Ермаке» и в лабораториях. Он точно так же делал выводы из кинематограммы, снятой во время разбивания тороса. В каждое дело, к которому прикасается А. Н. Крылов, он вносит научную постановку, и, таким образом, в его руках получаются надежные выводы даже из сравнительно слабых наблюдений. Причина, почему А. Н. Крылов не мог идти с нами в плавание, так оригинальна, что о ней стоит упомянуть.

Дело в том, что он застрахован, и в таком обществе, в котором путешествия в разные страны предусмотрены, и даже имеется такса о величине надбавки на случай поездки туда или сюда. Ледовитый океан не упомянут в этой таксе, а потому общество заявило, что в случае путешествия А. Н. Крылова в Ледовитый океан оно не только не возьмет на себя ответственности ни за какую прибавку, но и будет считать себя вправе по возвращении А. Н. Крылова из плавания переосвидетельствовать его и затем принять страхование на прежних условиях или на иных, по своему усмотрению.

Человек может вернуться из Ледовитого океана более здоровым, чем он туда отправился. Но так как для общества выгодно считать его здоровье пошатнувшимся и нарушить прежний договор, то эксперт, служащий в обществе, безусловно, даст отзыв в интересах этого общества, что лишает клиента выгод всего предшествовавшего страхования. Это совершенно несправедливо, но говорят, будто бы, что страхование жизни может быть прибыльно для общества только при условии, что многие не платят до конца установленного срока и, выбывая, теряют весь свой капитал.

А. Н. Крылов потерял бы все преимущества, достигнутые платежом в течение ряда лет, что весьма тяжело для человека, желающего обеспечить свою семью.

Вместо А. Н. Крылова я пригласил Семена Петровича Вуколова, который взял на себя магнитные наблюдения и различные физические и химические исследования.

Весьма важно иметь подходящего ученого для драгировок и консервирования собранных организмов. К счастью для меня, врач Морского ведомства Александр Григорьевич Чернышев, бывший со мною в предшествовавшее плавание на «Ермаке», надеясь, что мне удастся организовать новую экспедицию, отказался от предстоявшей ему другой ученой поездки и принял мое предложение. Он же был и судовой врач.

Для работ по геологии председатель Геологической комиссии академик Чернышев рекомендовал Валериана Николаевича Вебера. По ботанике служащий на ледоколе второй штурман А. А. Палибин просил о своем двоюродном брате Иване Владимировиче Палибине, который служит в императорском Ботаническом саду.

По астрономии, метеорологии и гидрологии первоначально я предполагал взять лейтенанта И. И. Ислямова, но затем, по выходе уже в море, он передумал, и я пригласил лейтенанта Владимира Константиновича Неупокоева. По прибытии на «Ермак» в Тромсё командир обратился ко мне с просьбой о том, чтобы я оставил хронометры на руках у старшего офицера барона Гревеница, что я и исполнил. У лейтенанта Неупокоева осталась метеорология и гидрология, но он также участвовал в астрономических наблюдениях.

По картографии я обратился к генералу Штубендорфу, и он очень любезно назначил в мое распоряжение классного военного топографа Аполлона Павловича Ровинского, который прекрасно знаком с топографическими приемами съемок, производящихся на берегу, и искусен в ситуации.

Фотография составляет насущную часть каждого исследования. На это дело я не брал особого специалиста, ибо второй штурман А. А. Палибин предложил свои услуги. Он же взялся делать кинематографические снимки.

Командир, которому и без того было много дела и приходилось помогать всем ученым, взял на себя бросание бутылок.

Из остальных двух штурманов ледокола «Ермак» Н. И. Тульский, как ревизор, не имел специальной отрасли наблюдений, но принимал участие во всяких работах, а А. А. Новинский заведовал мареографом и некоторыми другими работами.

По отношению к служащим я решился делать приготовления заблаговременно, и командир ледокола капитан 2-го ранга Васильев еще в апреле месяце вывесил следующее объявление: