Михаил Лазарев - Три кругосветных путешествия

Кроткий и простодушный алеут в полном распоряжении Компании и повинуется ей во всем беспрекословно, не понимая, что только он один с пользою служит в промыслах бобров, выдр и нерп, составляющих все богатство оной. Невозможно не удивляться малому попечению о столь полезных для Компании людях, известных здесь под названием когоров (невольников), ибо кажимы, в коих они живут, состоят из двух сараев с разными отделениями, подобными стойлам в конюшнях. Смрад и заразительная нечистота жилища, где помещают алеутов с их женами и детьми при двух тоенах (в летнее время по случаю промыслов число сие увеличивается до 500), ужасают и не позволяют путешественнику иметь подробнейшего познания о их домашней жизни.

Бедность в необходимых потребностях, а притом вкравшиеся прихоти, дурное содержание, способствующие преждевременной смерти, и самый промысел, во время коего они с своими утлыми байдарами нередко поглощаемы волнами или погибают при спорах о звере, значительно уменьшили число алеутов со времени учреждения Американской компании. Лютый американец, убивая угнетенного когора, нимало не страшится должной мести; бобра, застреленного или насильно присвоенного от бедного алеута, или даже иногда и от самого промышленника, не охотно меняет в расчетливой конторе, а сбывает его на суда Соединенных Штатов, за огнестрельное оружие, порох, кинжалы, фриз, байковые одеяла и другие вещи, получая за каждого бобра по ценам местной конторы от 100 до 112 рублей.

Попечение о содержании семейства и об исправлении всех домашних дел возлагается на одних женщин, а мужчины ходят на войну, бьют зверей и ловят рыбу, прочее же время проводят во сне и плясках; детей с малолетства приучают переносить голод и все неприятности сурового климата, дают им сосать всякий жир, отчего они преждевременно тучнеют, и, несмотря на то, что в декабре, январе, феврале и марте месяцах морозы бывают здесь до 14°, дети, совершенно нагие, спокойно проводят по нескольку часов на воздухе, ребенка, невзирая на его слезы, опускают в воду даже среди самой зимы.

Со времени поселения русских, американцы пристрастились к картофелю и репе, но по чрезвычайной лености не занимаются разведением оных, хотя им неоднократно предлагали семена; и потому обыватели имеют нужду в строгом присмотре за своими огородами, которые, невзирая на всю скудность их, часто по ночам бывают обкрадываемы.

При всех усильных и попечительных стараниях, успели только несколько индианок окрестить и выдать замуж за промышленников; но ни труды, ни разные поощрения и поныне не распространили веры, ибо колошам в особенности не нравится единоженство. Иеромонах Ювеналий, бывший в Кинайском заливе, сильно восстал против многоженства и разных других гнусных обычаев, но прежде нежели успел заслужить любовь жителей и внушить им отвращение к пороку, так их раздражил, что они его умертвили, и даже ныне при всех мирных условиях договариваются, чтобы не были присылаемы к ним монахи.

Поутру на другой день нашего прибытия колоши на многих лодках приехали к шлюпу; матросы за старые рубашки выменивали у них шляпы, искусно выплетенные из корня. Неопрятность, отвратительный запах от китового жира, коим они мажутся, и зверская наружность запачканных лиц удерживали нас от ближайшего сношения, и потому они довольствовались меною у борта, не смея входить на шлюп. В третий же день пребывания нашего, по неотступным их просьбам и по собственному моему желанию видеть их обычаи, позволено одной их партии приехать на шлюп в десять часов утра. Дикий крик на лодках выехавших из-за крепости колошан сопровождал их отплытие с берега и приближение к судну; Наушкет, тоен Воробьиного поколения [239], первый показался на шканцах и приветствовал меня речью, которой я, по незнанию языка и худого перевода присланного с ними переводчика, не мог понять; при всем том мы с ними познакомились, и в то же время они начали плясать, установясь по порядку вдоль всех шканцев, запели грубым голосом песни, ударяли в бубны, топали ногами и делали прыжки, сопровождаемые разными кривляньями и зверскими телодвижениями.

Начинающий выходил на средину с кинжалом в руках для распоряжения в сем несносном увеселении, которое, по общему их к оному пристрастию, обыкновенно бывает столь продолжительно, что трудно было бы заставить преждевременно окончить таковую забаву, если бы случившийся дождь не прекратил ее; после чего и начали мы угощать диких посетителей. Тоен и ближайшие его родственники не марают и не искажают своих лиц, а одеваются в разные платья, подаренные им от здешних правителей, покрывая оные всегда одеялом с разными узорами из кож диких баранов; прочие же и доселе пудрятся орлиным пухом, носят цельные шкуры какого-либо зверя, изуродывают лица свои киноварью и сажею, делают прорези мужчины в нижней части носа, а женщины в нижней губе и продевают в оные кольца с навешанным разным бисером и другими подобными украшениями.

Хотя и есть у женщин обычай вставлять в сии прорези кусок дерева, обделанного наподобие двух продолговатых чашечек, соединенных между собою промежутком, равным прорези, отчего нижняя губа становится гораздо длиннее верхней и чрезвычайно обезображивает все лицо; но многими уже, как мы заметили, сие обыкновение оставлено, особенно молодыми колошанками, вероятно, узнавшими выгоды красоты при посещении мореплавателей. Сарочинскою кашею с патокой и ромом, разведенным с водою, мы лакомо угостили наших посетителей, они еще поплясали и неохотно с нами расстались, с тем же криком отправились на берег. Других, подобных сему, посещений более не было, ежедневно приезжали токмо лодки с дичиною и свежею рыбою.

С американцами всегда были невольники, купленные или плененные во время войны с каким-либо поколением; они по бедности не красят своих лиц и часто ходят полунагие, на каждой их лодке имеется по нескольку ружей, коими они весьма искусно стреляют, чему могут служить доказательством выменянные нами 30 уток, застреленные в головы. Сих пленных называют калги, жизнь их самая несчастная, достойная всякого сожаления; при праздновании какого-либо торжества, при похоронах тоена, или даже при болезнях его родственников, по требованию шамана, невольника равнодушно убивают.

Вследствие сношения начальника отряда с правителем колонии, мне надлежало отправиться в Калифорнию к порту Св. Франциска и оттуда с шлюпом «Аполлоном» следовать обратно в Россию; почему, из провизий, принадлежащих фрегату и шлюпу, оставив сколько нужно было для достижения в Бразилию, где я надеялся через консула вновь запастись, остальное мясо и сухари отдал в магазины, поспешал изготовиться к снятию с якоря для продолжения плавания вместе с фрегатом, отправлявшимся также в Калифорнию для заготовления сухарей, в коих предстояла ему крайняя нужда; ибо неурожай пшеницы во всей Калифорнии или, может быть, возвышенная цена угрожали оскудением жизненного продовольствия и самой колонии, коей запас был недостаточен не только для судов, присланных по требованию правления Американской компании для вспомоществования ее торговле, но и для обывателей. Беспрестанные дожди и ненастное время при совершенном недостатке свежей пищи и даже самой рыбы начинали уже ослаблять силы и здоровье служителей, и в пятидневное наше здесь пребывание умножилось больных уже до девяти человек; и потому я поспешил оставить неблагоприятное для нас место.