Михаил Лазарев - Три кругосветных путешествия

Короля с семейством и свитой пригласили в каюту. Король и королева сели на диван. Помаре неоднократно повторял слова: «рушень, рушень». Произнес имя Александра, потом Наполеона и засмеялся. Видно, что последняя гигантская борьба в Европе дошла и до Отаити. Капитан Беллинсгаузен пригласил гостей к обеду. Король занял первое место, по правую его руку села королева, потом Нот и наш капитан, по левую сторону принцесса Аймата и капитан Беллинсгаузен. Сестра королевы села поодаль и нянчила будущего властителя острова Отаити. Король кушал с аппетитом, часто наливал себе в бокал вино и отпускал остроты в роде следующих: «Я думал делать дорогу от дворца до пристани, теперь это не нужно; надеюсь, что русские ее протопчут». Когда капитан Беллинсгаузен извинился, что за столом мало свежего кушанья, Помаре возразил: «Знаю, что рыбу ловят при береге, а не в глубине моря!» Заметив, что вода не совершенно была свежа, велел одному островитянину подать кокосовой воды. Повеление это тотчас было исполнено; островитянин принес больших кокосовых орехов, отбил искусно молотком верхушки и налил в стакан кокосовую воду, которую Помаре смешал с вином. Когда же наливал цельное вино, то всякий раз пил за чье-нибудь здоровье, стукаясь бокалами. После обеда спросил сигар и пил кофе. В это время живописец Михайлов срисовывал с него портрет. Помаре, заметив, изъявил на то свое согласие и был срисован держащим в руке медаль, а королева, нимало не стыдясь, кормила при всех сына своего грудью.

Помаре показали нижнюю палубу и пушки и сделали из них в честь его несколько выстрелов; он был этим очень доволен, только при каждом выстреле прятался за капитана Беллинсгаузена.

Между тем привезли от короля подарки, состоящие из множества разных фруктов, сахарного тростника и кореньев таро и ямсу. Королева с семейством и свитой часов в шесть отправилась на берег, а король оставался еще на шлюпе, пока совсем не стемнело, – тогда и он пожелал ехать. Подали катер, и мичман Демидов отвез его за мыс Венеры, прямо против дворца. Пока катер ехал к берегу, на носу его зажгли фальшфейеры, а с шлюпа пустили несколько ракет, рассыпавшихся разноцветными звездочками. Помаре подарил Демидову 8 сажен белой материи и каждому матросу по 4 сажени.

23 июля , с первыми лучами солнца, озлатившими прекрасное тропическое утро, островитяне засуетились на взморье, нагружали свои лодки плодами и спешили спускать их на воду. Целая флотилия на парусах и на гребле отправилась к нашим шлюпам. Отаитяне опять навезли нам множество разных плодов, кореньев, кур и прекрасных раковин, которые меняли за всякие безделицы, даже за листки писчей бумаги. Между тем свободные от должности офицеры, в их числе и я, отправились на берег. Мы пристали за мысом Венеры и пошли к кокосовой роще, возле которой находился дворец Помаре. В это же время оба капитана, в сопровождении Нота, также подошли к королевскому дому, огороженному невысоким дощатым забором. Перешагнув чрез него в том месте, где нарочно сделаны были ступеньки, мы прошли чрез просторный шалаш, в котором по обеим сторонам стояли кровати, покрытые желтыми одеялами, – это жилище, вероятно, принадлежало придворным особам. Потом чрез небольшой двор вошли в домик Помаре.

В это время король с семейством своим завтракал. Король поздоровался с нами и велел принести для капитанов низенькие скамейки. Подали хрустальные бокалы и, налив их свежею кокосовою водою, предлагали нам, чтоб освежиться. Помаре, взяв капитана Беллинсгаузена за руку, отвел в другой маленький домик и просил написать, чтоб со шлюпа прислали одну бутылку рому; желание его было исполнено: приказано было отпустить 3 бутылки рому и 6 бутылок тенерифского вина. Когда мы уходили из королевского дома, маленькая дочь короля Аймата подала мне букет цветов, а я отдарил ее сережками и зеркальцем. На дороге попадались нам островитянки, смуглые, но приятной наружности, хотя и не были такими красавицами, какими описывали их некоторые из прежних мореплавателей. Они предлагали нам душистые венки и получали за них разные подарки, больше всего им нравились сережки.

25 июля, в воскресенье, солнце уже сияло, а никто из островитян к нам не ехал. На берегу мы узнали, что все народонаселение отправилось в молитвенный дом. Мы пошли в церковь; она полна была народа в праздничных платьях; тут можно было видеть странную коллекцию всех европейских костюмов.

Нот произнес проповедь с большим чувством; островитяне сидели и стояли чинно, слушая его со вниманием. Когда обедня кончилась, мы заходили к знакомым островитянам; они приняли нас радушно и, почитая воскресный день, не принимали от нас никаких подарков за маленькие их нам услуги.

Король несколько раз посещал наши шлюпы и показывал большую к нам приязнь. Он имел природный ум и много добрых свойств; всегда был верен своему слову, но, к сожалению, сам себе был большой враг. Непреодолимая страсть к крепким напиткам, вероятно, скоро сведет его в могилу!..

27 июля , простившись с Помаре, миссионером Нотом и всеми нашими знакомыми, с сожалением оставили счастливый, всеми благами природы наделенный остров Отаити.

30 июля мы прошли проливом между островом Денса и островом Крузенштерна, обретенным капитаном Коцебу 26 апреля 1816 г. на «Рюрике».

Вскоре после того открылся новый атолл, покрытый лесом, в широте 14°56' южной, долготе 148°38' западной; он имеет в длину 5 1/2, в ширину 2 мили, назван в честь нашего капитана островом Лазарева и причислен к Русским островам.

3 августа открыли в широте 10°6' южной и долготе 152°17' западной самый маленький коральный островок, названный «Востоком»; он отчасти покрыт лесом и, кажется, служит убежищем одним только птицам, потому что над ним вилось бесчисленное множество фрегатов, бакланов, ласточек и других морских птиц.

8 августа , продолжая идти к западу, в третьем часу пополудни увидели влево берег и тотчас сделали условный сигнал, то есть закрепили фор-брамсель при пушечном выстреле; подойдя ближе к острову, увидели на взморье много островитян и островитянок, вооруженных пиками. Мы могли хорошо рассмотреть в кокосовой роще селения, видели вытащенные на берег лодки, прикрытые большими листьями. Вскоре с острова выехали лодки, и мы, поджидая их, легли в дрейф. Шедшие к нам большие и малые лодки с отводами тщательно были сделаны и имели напереди из жемчужных раковин украшения; на каждой лодке находились по десяти островитян, они были нагие, за исключением поясков; у некоторых на голове развевались точно красные ленты из морского пороста, на шее надеты были забрала, сделанные из кокосовой коры, которые в случае надобности могли подниматься и закрывать лицо. Островитяне, казалось, были образованные в сравнении с другими жителями Полинезии, однако войти на шлюп не решались и только держались за концы спущенных с кормы веревок. Мы заметили, что на лодках их спрятаны были пики, булавы и большие куски кораллов.