Дмитрий Шпаро - Неизвестный Пири

Например, в трех случаях медведи проходили рядом со складами продовольствия, которые я заложил на обратный путь. Эти хранилища были очень важными для нашего возвращения, если не сказать жизненно важными. И медведи их не тронули! В другой раз медведь прошел прямо через тайник и все же не прикоснулся к нему. Однажды открытая вода, преграждавшая мне путь, замерзла, позволив мне пройти, а через 12 часов лед снова растаял.

Я часто вижу тебя в самых живых снах и знаю, что ты оберегаешь меня.

Меня не одолевают, мама, ни болезни, ни тревога, ни уныние. Но я стал старше и многое вижу более ясно.

Благослови и храни тебя Бог до моего возвращения…

А вот запись того же дня, адресованная Джо:

Огромную часть наших жизней мы провели вдали друг от друга – и ради чего. Только ради небольшой славы. Я бы обменял все это только на один день с тобой…

Уже через семь дней поход бесславно завершился – путешественники не достигли даже берега океана. Отчет Пири:

По прибытии в залив Линкольна мне стало очевидно, что такое состояние людей и собак может свести на нет возможность достижения Северного полюса, и я скрепя сердце повернул назад.

Робинсон нарисовал безрадостную вылазку по-другому: «Мэтт пробивал путь через глубокий мягкий снег, а Пири шел за ним странной, но стремительной, шаркающей походкой… Пири замедлил шаг и, наконец, силы покинули его.

“Бесполезно, Мэтт, – сказал он мрачно. – Это мои ноги. Если мы облегчим сани… чтобы я мог ехать в них, то у нас мгновенно кончатся запасы пищи”».

Перед нами словно три разных портрета Пири. Фон один и тот же: беспредельные ледяные пространства, низкое солнце, завихрения белесой поземки, собаки, сани, люди, закутанные в меха. Могучая фигура Пири на переднем плане.

1892 год. В руках Пири вымпел, сшитый миссис Пири. Лейтенант полон энергии, неутомим, одухотворен, ему 36. Он широко и твердо шагает впереди своих молодых коллег: Кука, Джибсона, Аструпа.

1895 год. В глазах изможденного Пири сумасшедшая храбрость и отчаяние сильного человека, теряющего веру в себя. Он надеется, по словам Ли, «покончить со всем, упав в одну из трещин».

1901 год. Полярному герою 45. После ампутации пальцев на ногах он не прошел необходимую реабилитацию. Он шагает «странной, но стремительной, шаркающей походкой», быстро устает и обречен ехать в нартах. Кажется, что звезда Пири угасает. Из пяти лет, отведенных на взятие полюса, потрачены четыре, и очевидно, что ни сил, ни времени на главный поход нет. Лейтенант по-прежнему не знает, как идти к Большому гвоздю. Нансен знал, Пири – не знает. Он не может рассчитать скорость движения своего отряда по дрейфующему льду и, следовательно, не представляет себе, сколько нужно снаряжения, продуктов питания, саней и собак.

На следующий день после возвращения в форт Конгер отношения Пири и Дедрика были бесповоротно разорваны. Роберт Брайс, исследуя документы Пири и дневник Дедрика, проливает свет на причины конфликта.

Первоначально ничто не предвещало раздора. В письме жене от 27 августа 1899 года Пири говорит о Дедрике более чем дружелюбно:

Доктор – преданный, трудолюбивый человек, некоторыми чертами характера похожий на Вергоева: никогда не признается в том, что замерз, или голоден, или устал, и с тем же упрямым упорством завершит то дело, которое начал. У него есть большой недостаток – он медлительнее, чем божий гнев (гораздо медлительнее); ему не хватает естественных мастеровых способностей, чтобы забить гвоздь. Впрочем, он учится этому.

А вот отзыв о докторе, так сказать, извне, из книги Свердрупа: «Доктор Дедрик… выглядел лет на 35. Он был хорошо сложен, среднего роста, одет как эскимос: брюки из медвежьего меха и анорак из оленьей шкуры, он много не говорил, но был очень любезен… Во время охоты он совершил удивительный, достойный восхищения поступок. В долине… они набрели на стадо мускусных быков. После нескольких выстрелов по стаду некоторые животные остались на ногах. Тогда доктор схватил свой нож и бросился в атаку…»

Накануне отъезда на Север лейтенант сообщил в Арктический клуб Пири:

Его работа, профессиональная, в качестве охотника и в других областях, была очень ценной.

Если бы экспедиция заканчивалась сегодня, то я без всяких сомнений заплатил бы ему премию, указанную в нашем с ним контракте, заключенном в августе 1898 года.

Тогда же на бумагу легли слова, адресованные самому доктору:

Я полностью доверяю вашему опыту и благоразумию.

В случае если Пири не вернется, Дедрик назначался руководителем лагеря. Брайс, правда, обращает внимание на то, что в записях Пири этих дней сквозит мотив прощания с жизнью. Поэтому, возможно, сказанное о Дедрике и Дедрику – лишь красивые слова, написанные для потомков.

Причиной разлада, по-видимому, стал откровенный протест Дедрика против доклада Пири боссам, написанного после возвращения в Конгер, который должны были взять с собой китобои, уходящие на юг: «“Все хорошо”. Дедрик поправил: “Все хорошо у тех, кто не болен”. Доктор Дедрик хотел сам отправиться на север; Пири не разрешил, и Дедрик отказался от должности».

Роберт Брайс: «Пири тщательно скопировал пространное заявление Дедрика об отставке от 13 апреля 1901 года. Отрывок, говорящий о желании Пири монополизировать результаты экспедиционной работы, выглядит особенно разоблачающим:

“…Судя по Вашей позиции, самовозвеличивание должно сопровождать все Ваши дела…

Никогда я не буду иметь ничего общего на официальном уровне с такой экспедицией… Даже Ваше вероятное старание лишить меня [премии] не помешает мне защищать свое достоинство и клеймить Вашу экспедицию.

Вполне достаточно и того, что все члены отряда этой весной страдали от ранней стадии цинги (Хенсон – бесспорно) из-за Вашего плохого руководства, Вашей любви к удовольствиям и частным покоям… Ваше эго пронизывает даже процесс охоты…”

Пири был не только возмущен этим подрывом своего авторитета, но и, возможно, испугался, что Дедрик раскроет секреты его лагеря и попытается погубить его репутацию. И Пири резко обрушился на Дедрика, написав длинную докладную записку, где подробно изложил все недостатки доктора, включая

серьезную склонность к мании величия,

беспокойство по поводу малейшего физического недомогания у самого себя и у других,

не соответствующую профессиональной этике болтливость,

крайне преувеличенное представление о своей собственной значимости».

30 апреля Пири встретил отряд охотников, передавших ему почту, включая письмо Джозефины, написанное на борту «Виндворда» в августе прошлого года. Мир рушился: умерла дочь, сам он так виноват перед Джо. Впрочем, мы не знаем, чувствовал ли Пири себя виноватым. Его связь с Алекасиной в ближайшие годы не прервется. Письмо, которое Пири держал в руках, жена написала в прошлом году – корабль, конечно, давно ушел. «Нет, – сказали ему охотники. – Судно зажато льдами и стоит на мысе». «Он [Пири] медлил и несколько дней пребывал в нерешительности… прежде чем пойти на корабль».